Дом в котором стены

Обновлено: 17.05.2024

Дом, в котором. (140 стр.)

Он не спросил, согласен ли я его слушать. Просто начал рассказывать. Не вдаваясь в подробности, как будто нарочно неинтересно и сухо, но от этого то, о чем он говорил, звучало только жутче – как заметка в газете без лишних соплей.

– Это правда? – спросил я, когда он замолчал.

Спрашивая, уже знал, что да – правда. Я видел, как Слепой убил Помпея. Я видел Рыжего той ночью, когда его пытались зарезать. И как все спокойно это восприняли и в одном, и в другом случае. Я знал, что никто в Доме не называет Слепого убийцей даже про себя, потому что никто его убийцей не считает. Кроме меня. Никто не перестал общаться с ним, никого не напрягало его присутствие. Я выставил себя полным идиотом, не надев его рубашку в ночь убийства. Для них было нормально многое, что для меня – за гранью, и – да, я верил, что те, кто был здесь до них, немного на них похожие, могли поубивать друг друга в финале своей Большой игры. Я так и не отказался от этого слова, просто признал, что в Игре все всерьез, а не понарошку, а финал всерьез – это и есть что-то наподобие того, о чем рассказал мне Ральф.

– Это правда, – сказал он. А потом спросил, веду ли я дневник.

В первой все вели дневники. Читать их, должно быть, было еще скучнее, чем заполнять.

Я сказал, что у меня сохранился старый дневник, но я давно в нем только рисую.

– Можешь рисовать и в этой тетради, – сказал он. – Но и писать придется. Никого не удивит, что ты заново стал вести дневник в Могильнике, здесь ведь довольно скучно.

– Но я пока еще не согласился, – сказал я.

– Разве нет? – он опять пощупал свой синяк. – А мне было показалось, что я тебя убедил.

И я взял у него тетрадь.

Я сижу на своем старом месте, между Табаки и Лордом. Свет выключен, магнитофон завывает в ногах кровати, все молчат. Длится это уже дольше двух часов. Может, это такая безмолвная Ночь Сказок. А может, они просто наслаждаются музыкой. Лучше не уточнять, потому что ты или дышишь в унисон со стаей и знаешь все обо всем, или не дышишь и не знаешь, и раздражаешь окружающих.

Поэтому честно слушаю музыку, любуюсь красными огоньками магнитофона и курю. За один этот вечер я уже выкурил больше, чем за все время пребывания в Могильнике.

Одна из сумеречных теней, слоняющихся вокруг кровати, подсаживается ко мне.

– Как ты себя чувствуешь, Курильщик?

Это Слепой. Непривычно любезный.

– Нормально. То есть хорошо, – отвечаю я.

– Что все-таки с тобой стряслось, если не секрет?

Вот именно, что секрет.

– Родители попросили досконально меня обследовать, – говорю я. – Раз уж все равно не будет экзаменов и уроки закончились. А у меня оказался понижен гемоглобин и…

В этот момент кто-то включает свет. Я зажмуриваюсь, а открыв глаза, начисто забываю, что собирался сказать.

Потому что впервые после Могильника вижу Слепого при свете, а выглядит он так, словно его от души потерли наждачной бумагой. Щеки, подбородок, шею. В общем, это, скорее, мне бы следовало спрашивать, как он поживает. Я, конечно, не спрашиваю. Кое-как собравшись с мыслями, начинаю опять про гемоглобин, но Слепой, не дослушав, встает и уходит. Вообще из спальни. Если его не интересовал ответ, зачем было спрашивать? Или он вдруг вспомнил, что заразен? Чтобы успокоиться, я опять закуриваю.

Лорд зевает, зажмурившись, и больше уже глаз не открывает. Зевок отлетает от него и начинает перемещаться по лицам. На мне размножается в целую серию. Должно быть, это нервное. Я зеваю и зеваю, пока глаза не начинают слезится. Плачущими глазами смотрю на Сфинкса. Он сидит на полу, опираясь спиной о дверцу шкафа. Нет чтобы поинтересоваться, как я себя чувствую. Он, правда, тоже глядит на меня. Но тем отрешенным взглядом, который Горбач обзывает "туманным". Под "туманным" испытываешь ощущение сквозняка. Ты лежишь себе, покуривая, а на тебя откуда-то немилосердно дует. И чтобы перестать, наконец, зевать и дрожать, я спрашиваю:

– У Слепого что, аллергия?

Табаки неторопливо откладывает вязальную спицу, кончиком которой ковырялся в ухе.

– Вообще-то это Болезнь Потерявшихся, – говорит он. – Но можно называть ее аллергией, если хочется.

Он тоже ждет. Моих вопросов.

Не дождавшись, опять берется за спицу.

– Б. П. – это такая штука, которая бывает только у нас, у людей Дома. Если мы вдруг оказываемся в Наружности и теряемся там. Говорят, это такая метка, которой Дом метит своих. Тех, кому в Наружности делать нечего.

Я немедленно заглатываю наживку и уже готов выклянчивать у него подробности, но меня опережает Лорд.

– Это что-то новое, – говорит он, нахмурившись. Ему пришлось открыть глаза, и его это не радует. – Мне ты такого не говорил.

– А ты не спрашивал, – пожимает плечами Шакал. – Спросил бы, получил бы ответ.

Лорд хмурит брови и собирает на лбу паутинку морщин. Зловещий признак для любого, знакомого с его повадками, кроме Табаки.

– По-настоящему я видел Б. П. всего два раза, – не спеша начинает он свой рассказ. – В первый раз, когда Зубр погнался за каким-то наружным дразнильщиком, а потом не сразу нашел дорогу домой, а второй – когда у Волка случился приступ лунатизма, и он ушел из Дома, а потом его что-то где-то разбудило. Про остальные случаи я только слышал. У Пауков насчет Болезни свое мнение, если оно кого интересует, можно съездить и спросить, но я бы на это время не тратил. Вручат брошюрку, где будет написано: "Если у вас аллергия на кошек, держитесь от них подальше", а при чем здесь кошки и где они видели такую аллергию, можно не спрашивать, все равно не ответят.

– Погоди, – прерываю я монолог Табаки. – А Слепой как очутился в Наружности? У него что, тоже случился приступ лунатизма?

– У него случился Ральф, – фыркает Табаки. – Это самая душераздирающая история за последние полгода, уж поверь. Я даже песню не смог о ней сочинить, до того она меня напугала.

Он делает провокационно длинную паузу и продолжает:

– Представь себе, Курильщик, в один прекрасный день, вернее вечер, старина Ральф, которого мы считали человеком достойным и выдержанным, вдруг хватает нашего вожака и увозит прочь из Дома. И где-то в Наружности подвергает допросу с пристрастием. Можно сказать, даже пыткам. Потому что Б. П. – это очень чесучая штука. А когда ты ее начинаешь чесать, очень кровавая.

Я оглядываюсь на Сфинкса. Верить Табаки или не верить? Сфинкс молча пожимает плечами. "Скорее да, чем нет", – так можно расшифровать этот жест, и я снова поворачиваюсь к Шакалу, которого уже не остановить, даже выстрелом в упор.

– Ты спросишь, чем было вызвано подобное надругательство над личностью нашего вожака, и я отвечу тебе – не знаю, потому что его истинные причины остались для нас загадкой. Предлогом стало увольнение воспитательницы Крестной. Была у девушек такая. Она уволилась и уехала, а Р Первый с чего-то вообразил, что мы как-то к этому причастны, хотя это просто смешно. Мы даже не знали ее толком.

– Тогда с чего он взял, что…

– Вот именно, – закивал Табаки. – С чего?!

– Она ведь только у девушек…

– Вот именно. О чем я и твержу!

– Ты дашь мне спросить? – взрываюсь я.

– Не дам! То есть спрашивай, конечно.

– Где-то в паре кварталов отсюда нашли ее брошенную машину, – вмешивается Сфинкс. – Потом выяснилось, что после ухода из Дома ее никто не видел. Так что она теперь считается пропавшей без вести.

– А при чем здесь Слепой?

– А это ты у Ральфа спроси.

– Псих, он и есть псих, – подводит итог этой истории Табаки. – Может, ему просто нужен был предлог, чтобы кого-то помучить. Психи непредсказуемы.

Я незаметно дотрагиваюсь до лежащей рядом сумки. Там – мой стукаческий дневник. Неужели я связался с психом? Или они на самом деле что-то сделали с той женщиной? Но мне никак не вообразить, зачем им это могло бы понадобиться. Табаки прав, какое Слепому дело до девчачьей воспитательницы. А может, с ней что-то сделали девушки?

Нашариваю в кармане сигареты. Опустив голову, чтобы никто не видел выражения моего лица. Закуриваю и разражаюсь кашлем, потому что курить уже давно пора перестать.

Вот он – Дом. Во всей красе. Сидишь и таращишься в стену или в потолок. Слушая музыку или не слушая. Помираешь от скуки и беспрерывно куришь, чтоб хоть чем-то себя занять. А в это время вокруг бродят зарастающие чешуей вожаки, Дом ставит или не ставит на тебе свою метку, единственный нормальный с виду воспитатель оказывается чокнутым, в воздухе витают вирусы неизвестных науке болезней, и все это в конечном итоге может оказаться выдумками Шакала, который обожает запугивать всех страшными историями.

– Это Слепой Ральфа так разукрасил? – спрашиваю я.

Лорд нехотя кивает.

– А ты думал? – немедленно включается Табаки. – Человека похищают. Подвергают допросам и пыткам. Понятное дело, он станет сопротивляться. Понятное дело, при этом кое-кто может и пострадать. Ральфа, кстати, можно к суду притянуть за противозаконные действия. За преднамеренную порчу вожака накануне выпуска. На что это похоже, когда вожак все спит да спит, как какой-нибудь сурок, а когда просыпается, только чешется и даже толком рассказать ничего не может.

– Или не хочет, – поправляет Табаки Слепой из-за приоткрытой двери. – Может, он предоставляет это тем, у кого лучше получается.

– Спасибо, – Табаки, ничуть не смущенный присутствием Слепого при нашем разговоре, спрашивает, почему голос его дорогого вожака доносится откуда-то снизу.

– Потому что я лежу на полу, – отвечает Слепой. – Подстелил себе банное полотенце и лежу. А вы беседуйте, не стесняйтесь. Представьте, что меня здесь нет.

Дом в котором стены

/40x40/d41d/userpic.jpg" alt="Временный профиль" width="100%" height="100%" />

Больше цитат

Дом — это стены и стены осыпающейся штукатурки… Узкие переходы лестничных маршей. Мошкара, танцующая под балконными фонарями. Розовые рассветы сквозь марлевые занавески. Мел и замусоренные парты. Солнце, тающее в красной пыли дворового прямоугольника. Блохастые собаки, дремлющие под скамейками. Ржавые трубы, перекрещивающиеся и свивающиеся в спирали под треснувшей кожей стен. Неровные ряды детских ботинок со скошенными носами, выстроенные вдоль кроватей. Дом — это мальчик, убегающий в пустоту коридоров. <…> К входящему Дом поворачивается острым углом. Это угол, об который разбиваешься до крови. Потом можно войти.

Культ одной книги: как устроен «Дом, в котором. » Мариам Петросян Статьи редакции

В преддверии юбилея разбираемся в истории и вселенной знаменитого романа.

«Дом, в котором…» Мариам Петросян занимает особое место среди современной русскоязычной литературы. Книга неизвестной ереванской художницы вышла в издательстве «Гаятри» 10 лет назад, в 2009 году. В романе рассказывалась история учеников странного закрытого интерната для детей-инвалидов — собственно, Дома. Его воспитанники боятся и не любят внешний мир, живут в соответствии с собственными уставами, а некоторые могут похвастаться способностями, недоступными обычным людям. Впрочем, до последних страниц мистика в романе упоминалась лишь вскользь, через намёки, сны, видения и отдельные ритуалы воспитанников.

Странноватая завязка, неожиданно, не отпугнула читателей — книга Петросян стремительно завоевала популярность. В том же 2009 году ей присудили «Русскую премию», самую престижную награду для русскоязычных произведений, написанных за пределами РФ. Тогда же «Дом, в котором. » занял третье место в номинации «Приз зрительских симпатий» на «Большой Книге».

Произведение Петросян обсуждают, в нём копаются и пытаются разобраться серьёзные литературные критики, и, одновременно, по нему проводят ролевые игры, а интернет заполоняют фанфики и фанатские рисунки, дополняющие иллюстрации самой Петросян.

Мариам Петросян

И тогда, и сейчас «Дом, в котором…» сравнивают со множеством книг, делая упор на специфический стиль, язык, образы, героев, тему. Но если оценивать книгу по тому месту, которое она заняла в обществе, то «Дом» можно назвать «русским Гарри Поттером», первым постперестроечным романом, который читали и дети, и взрослые, и литераторы, и гики. Это место книга занимает и сейчас. Разберёмся, что же это за Дом, и как он устроен.

Как Дом строился

История написания «Дома, в котором…» заслуживает отдельного байопика. Мариам Петросян, художник-аниматор из Еревана, начала придумать отдельные истории и персонажей ещё в 80-е, когда сама была ровесницей героев. Но «официальной» датой начала работы над романом считает 1991 год. По собственному признанию автора, она писала книгу для себя, создавая особое выдуманное пространство, куда можно «просто войти и побыть там».

А тем временем мир вокруг изменялся: в 91-м развалился Советский Союз, и спрос на анимацию в Ереване упал. Параллельно разворачивался Карабахский конфликт. Петросян с мужем уехали на пару лет в Москву, жили в районе Кунцево, в квартире с друзьями, где на две комнаты приходилось девять человек. Неформальный стиль общения, специфические соседи и наличие у этой квартиры собственного свода «правил», отделявшего её от внешнего мира — всё это нашло своё отражение в книге. В 1995 году Петросян вернулась на родину, где снова получила работу на «Арменфильм», а позже стала домохозяйкой.

И всё это время Петросян продолжала писать роман, игнорируя большие политические бури постсоветского мира. Автор сознательно старалась включать в книгу как можно меньше указаний на то, в какой стране и в каком десятилетии происходит действие. Но определённые приметы времени всё равно просачиваются, благодаря вниманию Петросян к ярким деталям.

Всегда остававшаяся художницей, она сначала нарисовала героев, а уже потом написала про них. Герои вообще играли в её творчестве ключевую роль — Петросян неоднократно признавалась в том, что писала книгу «от персонажей», просто выдумывала их и смотрела, как они себя поведут, что будут делать, как изменятся. Из-за этого роман с самого начала не имел, да так и не приобрёл законченной структуры.

Когда пишешь для себя, не ограниченная ни объёмом, ни временем, ни мнением окружающих, получается почти нескончаемый сериал. Первый сезон, второй, третий и так далее. Когда нужно собрать весь этот рыхлый материал во что-то целое, начинаешь выкидывать лишнее, оставляя (по возможности) то, что просто не в состоянии выбросить. Отсюда неизбежные дыры, провисание сюжета и оборванные сюжетные линии.

Мариам Петросян, в интервью «Частному корреспонденту»

А литературный критик Галина Юзефович, отвечая на вопрос DTF, описывает создание романа как «внутреннюю, почти терапевтическую практику, игру на одного участника». Именно этот подход, а не какие-то особенности языка и стиля делают «Дом, в котором…» уникальным произведением.

Вполне возможно, что по всему миру существует множество таких же книг «для себя», миров, созданных талантливыми людьми для личного пользования. Но большинство из них так никогда и не становится доступно широкому читателю. А «Дом, в котором…», благодаря счастливым обстоятельствам, всё-таки был опубликован.

Отдельные куски своего текста Петросян показывала мужу и друзьям, кому-то посылала их по почте. И в 2007 году несколько таких отрывков сложными и окольными путями попали в руки главному редактору издательства «Гаятри», Шаши Мартыновой. Она отыскала Петросян и предложила опубликовать книгу. Та согласилась, и начался мучительный процесс редактуры.

Шаши Мартынова

Дело в том, что роман, который мы называем «Дом, в котором…» — на самом деле, лишь малая часть огромного текста, созданного Петросян за десятилетия, с 1991 по 2009 годы. По сути дела, редактура тут была не менее важна, чем написание — если бы Петросян выбрала другие отрывки, мы получили бы совершенно другую книгу, с иной концепцией и историей.

Характерно, что окончательное название придумала вообще не автор — когда она отправляла рукопись редактору, в названии стояло «Дом, который», в честь знаменитого стихотворения. Нынешнее название предложили уже в издательстве.

Но больше всего проблем у Петросян вызвала необходимость как-то закончить произведение. Сразу после предложения о публикации ей казалось, что за отведённый срок — с января по сентябрь 2007 года, — она легко справится с этим. Но задача оказалось почти непосильной — множество начатых раньше линий не сходились воедино, какие-то персонажи, по словам Петросян, «сопротивлялись», диалоги, призванные подвести точку в отношениях между героями, приходилось вымучивать.

Даже в окончательной версии многие линии в финале кажутся оборвавшимися или просто забытыми, потерявшимися среди других сюжетов. Но всё-таки книга была закончена, и с 2009 года началось её триумфальное восхождение.

У каждого свой Дом

Из-за специфической истории написания «Дома, в котором…» пытаться разобрать его вселенную очень трудно. А главное — это сильно портит оригинальное произведение, заставляет его выглядеть глупее и претенциознее, чем на самом деле.

Речь идёт не о том, что «глубокий смысл книги Петросян доступен не каждому». Просто недосказанность, неясность и отсутствие информации в романе стали отдельным приёмом, позволяющим создать специфическую атмосферу Дома, заставить читателя почувствовать себя одним из его обитателей.

Именно это, вероятно, стало причиной такого успеха книги. Каждый легко привносил в неё что-то своё: собственные идеи, смыслы, своё прочтение и свои аллюзии. Кто-то видел серьёзный роман об инвалидах, а кому-то казалось, что он за всю свою жизнь не читал ничего более «анимешного».

Характерно, что спор о том, кто «повлиял» на Петросян идёт среди фанатов и сейчас. А сама писательница даже стала собирать коллекцию книг, которые, по мнению читателей, оказали на неё влияние, но которые она сама вообще не читала, пока «Дом» не вышел.

Влияли на меня скорее отдельные книги, чем авторы. «Помутнение» Филипа Дика, «Порою нестерпимо хочется» Кена Кизи, «Иллюзии» Баха, «Дочь железного дракона» Майкла Суэнвика, одна из самых моих любимых книг.

Добрый воспитатель и наставник Лось возник из Дока ― «Консервный ряд» Джона Стейнбека ― и притащил с собой оттуда же ещё одного персонажа, мальчика Фрэнки ― у меня Красавицу. Большой, сильный и недотёпистый Слон тоже навеян Стейнбеком, «О мышах и людях». Отрывок с описанием раннего детства Слепого в первой интермедии ― почти прямая отсылка к Кристмасу из фолкнеровского «Света в августе».

Мариам Петросян, в интервью «Частному корреспонденту»

Понятно, что «присвоение» себе текста — естественный процесс. На самом деле, любой читатель всегда видит текст по-своему, а не так, как его задумал автор. Но в случае с разными произведениями это может быть более или менее естественно и очевидно. Толкин, с богатой историей Средиземья, выдуманными языками и географией, создаёт иллюзию того, что «где-то там» существуют Единый Канонический Способ прочтения его работ. Но мутность, загадочность текста «Дома» позволяет каждому сделать его своим. Что, впрочем, не мешает фанатам бесконечно спорить друг с другом.

Такая размытость оказывается честной и по отношению к самим персонажам этой истории. В конце концов, практически никто из них не знает, чем на самом деле является Дом, и с чем связаны его странные особенности. А главное — мало кого заботит этот вопрос.

Для своих обитателей, Дом — это и есть мир, единственный, который они понимают. А все его странности кажутся более естественными, чем обычная реальность вокруг. Из-за этого любые попытки структурировать созданную Петросян вселенную будут искусственными. Тот, кто осуществляет разбор, всегда будет привносить слишком много от себя самого.

Как устроен Дом

Но если всё-таки попытаться проанализировать «Дом», то придётся разобраться в том языке, который автор создала для своего произведения. Её книга изобилует собственными терминами, двузначными словами и прозвищами. Ни один персонаж там не использует собственное имя. Даже герои, к которым обращаются по имени собственному (вроде Чёрного Ральфа), очевидно, используют эти имена как псевдонимы. «Перевести» этот язык — значит описать вселенную «Дома, в котором…». И начать надо, очевидно, с самого Дома.

Формально, Дом — это школа-интернат для детей-инвалидов. Часть его воспитанников — это люди с очевидными физическими проблемами: слепые, безрукие, потерявшие ноги, разделённые сиамские близнецы и так далее. Другая часть — дети с ментальными отклонениями, или же те, кого их родители считают таковыми. Наконец, в Доме есть и те, кого родители просто «сплавили» туда за деньги, как правило — из-за проблем, порождённых трудным характером, но не имеющих никакого диагноза.

Впрочем, реальной разницы между этими категориями почти нет: все те, кто по-настоящему принял законы и правила Дома, кажутся жителям окружающего мира (или Наружности) странными. Но при этом в самом Доме никакой дискриминации из-за диагнозов нет. Единственные, кто хотя бы как-то выделяется — это колясочники, которых в доме называют «колясники», а также воспитанники, неспособные позаботиться о себе в силу ментальных особенностей.

Большую роль среди жильцов дома играет разделение между «комнатами», фактически — внутренними «фракциями» Дома, определяющими культуру и даже внешний облик своих членов. Каждая «комната» обладает своим номером, прозвищем, а также устоявшимся за ней стилем поведения.

Главный герой основной части романа, Курильщик, от лица которого ведётся большая часть повествования, начинает в первой комнате, жителей которой зовут «Фазанами». Это группа — «аутсайдеры» для Дома. Остальные воспитанники их не принимают, считая слишком «правильными», зато они популярны у учителей и руководства интерната.

Дело в том, что «Фазаны» — абсолютные конформисты, они всегда одинаково одеваются, одинаково себя ведут и во всём соответствуют требованиям взрослых. Собственно, именно из-за неспособности соответствовать таким требованиям Курильщик, носивший отличающуюся обувь и пристрастившийся к сигаретам, и был изгнан из группы в начале книги. Кроме того, Фазаны — это единственная группа, лишённая одного лидера, или вожака. Вместо этого все решения у них принимаются коллективно, на «товарищеском суде».

Вторая группа — Крысы, неформалы и анархисты. Вожаки у них часто меняются из-за внутренних конфликтов. Тут нужно отметить, что насилие в доме вообще не редкость. Воспитанники постоянно дерутся, а время от времени и убивают друг друга в борьбе за лидерство. При этом в ход идут ножи, заточенные бритвы, осколки стекла и прочие подручные средства. Причём описанию этих предметов Петросян уделяет больше внимания, чем самим сценам насилия.

Третья комната — Птицы, самая странная из всех. Это своеобразный культ личности вожака группы — Стервятника. А тот, в свою очередь, уже который год носит траур по своему брату, из-за чего вся группа одевается в траурные тона и ведёт себя тихо и скромно. Хотя на первый взгляд Птицы кажутся дружелюбными и услужливыми, Курильщика они пугают своей очевидной связью с тайнами Дома.

Сам же он попал в четвёртую группу, в которую входит большинство главных героев. У этой группы нет названия и какой-то внятной «идеологии», кроме того, что она играет для своих членов роль своеобразной «семьи», в которой пара лидеров — Слепой и Сфинкс — выступают как «отец» и «мать». При этом Cлепой, официальный вожак группы, является также и «хозяином» всего дома. Это высший титул среди воспитанников, которого Слепой может лишиться либо добровольно, либо после поединка насмерть.

Один такой поединок в книге происходит. В нём участвует Слепой и Помпей, вожак последней, шестой, группы Псов (пятая группа в книге отсутствует, так как комната номер пять не жилая). Псы удостаиваются наименьшего внимания среди всех групп, не считая Фазанов, но в целом их образ строится вокруг идеи «стаи» и непререкаемой власти вожака.

Наконец, особняком от этого деления стоят девушки — около половины романа в нём вообще нет персонажей женского пола, пока, наконец, Слепой и другие вожаки не вводят Новый Закон, который позволяет воспитанникам и воспитанницам общаться друг с другом.

Но кроме названий групп и прозвищ героев в книге есть множество других специфических понятий. У созданных Петросян персонажей есть собственные названия для всех важных явлений. Больничное крыло они называют Могильником, класс, переделанный в комнату отдыха — Кофейником. Существуют собственные обычаи и ритуалы вроде Ночи Сказок или Самой Длинной Ночи. У отдельных групп есть внутренние законы, часто кажущиеся абсурдными: например, в Четвёртой запрещены любые приборы для измерения времени.

Наконец, в книге упоминается и так называемая Изнанка Дома, с которой связана мистическая линия повествования. Изнанка дома — особое пространство, что-то вроде параллельного мира или волшебного царства, с которым взаимодействует ряд персонажей книги, в первую очередь — Слепой.

В целом, чем лучше герой понимает и принимает правила Дома, тем больше он не любит и боится Наружности и тем лучше приспособлен к Изнанке. Кто-то попадает туда лишь во снах, но другие могут переместиться физически и даже увести кого-то с собой.

Лучше всего описана часть Изнанки, которые выглядит как лес. Но, судя по всему, в этом пространстве существует целый мир со своими обитателями и правилами. Жители дома, оказавшиеся там, выглядят не так, как на этой стороне — многие исцелены от своих недугов, но чаще всего изменения заходят и дальше. Так, Слепой в Изнанке выглядит как хищное существо, напоминающее волка или рептилию.

Собственно, взаимодействие всех этих групп, людей и пространств и составляет роман. У «Дома, в котором…» нет сквозного сюжета, даже формально — нам просто рассказывают про последний год перед выпуском очередной группы. «Школьный» элемент на сюжет практически не влияет — нам не описывают ни одного урока. С другой стороны, вряд ли в подобных местах уроки сильно волнуют воспитанников. Вместо этого они заняты тем, что выстраивают жизнь в собственном маленьком мире.

При этом в какие-то моменты они ведут себя, как обычные дети, а в другие — как герои «городского фэнтези». С одной стороны, обитатели дома борются за сигареты, обсуждают книги и музыку, как их сверстники, влюбляются и ссорятся, рисуют и пишут на стенах, и не доверяют взрослым так же, как не доверял бы им никто в этой ситуации.

С другой стороны, в рисунках на стенах время от времени мелькают пророчества, ссоры в Доме доходят до убийств и покушений, совершающихся в странной, мистической логике, а страх воспитанников перед Наружностью носит иррациональный, почти религиозный характер.

Но большую часть романа автор легко соединяет эти пласты воедино: поступки персонажей понятны, и если смотреть на них как на трудных подростков, предоставленных самим себе, и если погрузиться в странную, ассоциативную логику Дома. Это удаётся, во многом, благодаря отсутствию объяснений.

Петросян нигде не рассказывает, почему Дом такой, каким мы его видим, как работают мистические способности ряда героев. Они просто есть. Но так как мы видим всё с позиции других персонажей, а не со стороны отвлечённых наблюдателей, такой подход оказывается правдоподобным. Даже финал книги верен той же двойственной логике и оказывается очень справедливым: каждый получает своё.

Вопреки прогнозам, звучавшим сразу после выхода книги, «Дом, в котором…» пережил испытания временем. В эпоху больших франшиз отдельный роман, не породивший ни экранизаций, ни видеоигр, ни сиквелов продолжает привлекать новых читателей и через 10 лет после выхода.

Во многом это возможно благодаря усилиям фанатов, распространяющим информацию и компенсирующим отсутствие «официальной» продукции собственным творчеством. Качество многих их работ оставляет желать лучшего, но, с другой стороны, как часто продукты «по лицензии» вообще дотягивают до уровня оригинала?

Их смысл в другом — позволить людям ещё раз вернуться в любимую вселенную. И то, что эта возможность востребована сейчас так же, как и в 2009 году, означает, что «Дом, в котором…», его герои и вселенная стали частью нашей культуры. Пусть даже они и занимают в ней странный, обособленный угол.

75 комментариев Популярные По порядку Написать комментарий.

Удивительная книга, искренне её люблю и никогда не буду гуглить о ней ничего, потому что с опасениями могу представить какое фанатское сообщество может собраться вокруг произведения со столь проблемными персонажами, в которых экзальтированные подростки будут УЗНАВАТЬ СЕБЯ и защищать вовеки веков. Ну хоть на ДТФ-то вроде без этого всего обошлось.
И я бы не стал говорить что это русский Гарри Поттер или что-то подобное - это настоящий магический реализм, окутывающий читателя в плотную оболочку чьего-то воображения - неровного и рваного, как настоящее бессознательное. Ведь книжка не столько посвящена раскрытию характеров проблемных подростков и их приключениям, сколько миру таинства и мистики, который через персонажей, как через окна, приоткрывается совсем чуть-чуть, это микромиф, со своими богами и героями в настолько неподходящем для этого сеттинге, что на контрастах удивляет, радует, заставляет горевать и сопереживать ярче чем практически всё что угодно. Такого языка, такого повествования, таких маркеров потустороннего в которое веришь, раскиданных по всему тексту, не встречал почти нигде, кроме условных мастеров жанра, но место действия и герои на самом деле вырывают книжку из жанра привычного и позволяет назвать чем-то действительно уникальным.

Несмотря на просто хорошую книгу, самая отбитая часть всего этого - ее фанаты. Даже малейшая критика и указание минусов приводит к цитатам "это тебя просто Дом не пустил" и "сначала покинь свой уютный дом, чтобы войти в Дом", а затем бан в форумах :>

А разве не у любого фандома фанаты отбитые?

По описанию похоже на "Мор.Утопия", только более локально и менее продуманно.

Да, определённое сходство есть. Что характерно, художник Icepick Lodge иллюстрировал последнее переиздание.

Серьезно? А ссылку не дадите на него? Я бы купил в подарок

А вот есть сборка всех иллюстраций Митоса вошедших в это переиздание, если интересно:

View the full album on Photobucket.

Ого, не знал этого. Но Дом своей темой сюрреалистического детского королевства реально напомнил Многогранник и многих персонажей-детей из игры.

Дыбовский рассказывал в одном из интервью, что когда-то написал книгу, но ему она показалась недостаточно хорошей, чтобы её публиковать. Потом он прочитал "Дом, в котором. ", у с удивлением обнаружил много сходства.

И там и там ярко выраженный "Магический Реализм" и, следовательно, вытекающие из него ощущения + клички детей отчасти вызывают флэшбеки

хех, значит я не один такой

Совершенно жуткая книга, на самом деле, романтизирующая подростковую стайность, из-за которой человек, не вписывающийся в "коллектив", подвергается остракизму, блатные понятия, по которым живет любое закрытое заведение типа интерната или тюрьмы, и жутчайший, концентрированный эскапизм. Буквально: единственный персонаж, желающий как можно быстрее покинуть Дом - считай, повзрослеть, из "инвалида" на попечении стать самостоятельным человеком и выйти в "Наружность", очевидно символизирующую взрослую жизнь - высмеивается и отторгается как остальными персонажами, так и самим автором как какой-то лох, который не допущен к Великому и Загадочному.
То, что вокруг книги собралась насколько неадекватная фанбаза, совершенно неудивительно.

Читал в свое время, жутко тягучая и мрачная книга, с рваным повествованием, трипами персонажей, и непонятной концовкой. Но как то затягивает, прочитал довольно быстро, хотя некоторые книгу вообще не могли дочитать. И после прочтения не мог что либо другое начать читать, из головы все как то не выходила мысль "шта это было блять".

Дом, в котором.

Есть книги, которые всегда на слуху. О них многие говорят, их настоятельно советуют прочесть своим знакомым, эти книги то и дело попадаются на глаза. Так было у меня в свое время с Лабиринтом Ехо, в который я окунулась с головой, зачитываясь до утра. "Дом, в котором. " из этой же категории. Почти.

Я, наверное, сглупила, взявшись читать расширенную версию книги. Мне казалось логичным, что раз у "Дома" уйма фанатов, то и мне стОит прочесть его. Сразу и целиком. Но вот проходит месяц, проходит второй, а я всего лишь на середине и запуталась настолько, что мысли бросить и не мучить больше ни себя, ни книгу посещали меня при каждой попытке читать дальше. Сложно воспылать искренней любовью к чему-то особенному( а я даже сейчас считаю, что это совершено особенная книга), когда не понимаешь две…

Содержание Дополнительная информация об издании

Год издания: 2009

Тип обложки: твердая
Количество страниц: 960
Тираж: не указан
Формат: 60x90/16 (145x215 мм)

Возрастные ограничения: 12+

Жанры и теги

Книгу Мариам начала писать в 1991 году, но идея Дома, образы его героев появились раньше.

Самый первый [вариант], совсем не похожий на этот, был написан в конце восьмидесятых. Я начала писать о Доме, когда была ровесницей его героев. А рисовала их раньше, чем начала о них писать. Так что замысел и герои намного старше, чем сама книга.

У романа не было изначально заданного сюжета. Всё началось с простой истории: некий мальчик попадает в новое место, в чужое окружение. По словам Петросян, она придумывала героев, создавала им ситуации, и дальше они уже действовали сами, а она с интересом наблюдала за ними. И знакомилась с жителями Дома она вместе с новичком, который попал туда незадолго перед выпуском.

Я тогда писала одновременно три вещи. Одна — про мальчика, которого звали Эрик. У него был очень хороший отчим. Отчим и привёз его в этот дом. Вместе с ним я открывала Дом для себя — первым встретившимся мне персонажем был Бандерлог Лэри. Я решила, что он там главный. Потом Эрик познакомился с Чёрным, и я поняла, что нет, пожалуй, главный именно Чёрный. Потом появились Сфинкс, Слепой и все остальные.

В некоторых деталях сюжета нашли своё отражение эпизоды жизни писательницы. Она вспоминает, как в московский период своей жизни ей с мужем довелось пожить в двухкомнатной квартире, где обитали девять студентов-армян. Ребята спали в одной комнате, на ночь клали на пол матрасы, и в той квартире действовали установленные ими правила, например, не водить на ночь девчонок. Этот свод законов висел на стене, и его старались соблюдать.
Очень непростым был путь, который проделала книга, прежде чем попасть в издательство. В 1998 году Мариам подарила рукопись своей московской знакомой, а сын знакомой отдал книгу своему другу. Роман пролежал в столе у друга почти десяток лет, пока тот не собрался переезжать. Найдя книгу, он прочёл её, дал почитать брату, брат отдал подруге, а та — своему преподавателю вокала. У преподавателя брала уроки Шаши Мартынова, главный редактор издательства «Гаятри», и она решила прочесть рукопись. А прочитав, начала по этой же цепочке искать автора — ведь книга не была подписана. И в январе 2007 года раздался звонок из издательства.
На предложение напечатать книгу Мариам попросила время до сентября — для того, чтобы дописать финал. «Тогда мне казалось, что год это очень много. Этот год пролетел с ужасающей быстротой», — вспоминала писательница. Финал писался с трудом — попытки собрать сюжет во что-то цельное приводили к обрыву сюжетных нитей и дырам в изложении, а персонажи сопротивлялись и не хотели участвовать в финале, не желали расставаться и уходить в наружность.
Название романа было изменено перед публикацией:

Книга называлась «Дом, который…». Тоже, конечно, не ахти что, но старое название для меня было говорящим и ассоциировалось с «Домом, который построил Джек». А новое ни с чем не ассоциируется. В издательстве Livebook объяснили, что нынешнее название предложил какой-то очень известный поэт — уж не знаю, кто именно.

Юноша по кличке Курильщик ссорится со своей группой — образцово-показательными лицемерами и ябедами, и его переводят в другую. С этого момента и начинается его настоящее знакомство с Домом — интернатом для детей-инвалидов с более чем столетней историей, местом, полным тайн и мистики. Вместе с Курильщиком читатель знакомится с обитателями Дома, с его правилами и с установившимися традициями. Узнаёт, что всех обитателей, даже воспитателей и директоров, зовут только по кличкам, что до выпуска осталось меньше года, а страх перед «наружностью» — тем, что находится за пределами Дома — таков, что ни один выпуск не проходит спокойно. Предыдущий выпуск, семь лет назад, стал самым страшным в истории Дома — выпускники, разделённые на две группировки, схлестнулись в смертельной битве…

Когда автор даёт возможность увидеть Дом глазами других воспитанников, оказывается, что существует параллельный мир, «изнанка дома». Что некоторые обитатели — Ходоки, они умеют уходить туда, исчезая в реальном мире, и возвращаться назад. А иных — Прыгунов — туда забрасывает, и вернуться они могут спустя дни и недели пребывания в коме в реальном мире, но прожив при этом многие годы там. Что директор не властен над воспитателем, воспитатель — над Слепым, а Слепой считает, что он не лидер в интернате, а лишь исполняет волю Дома.

С приближением развязки открывается всё больше неизвестного, и всё больше возникает вопросов. И главный вопрос для обитателей — уйти или остаться, ведь после этого выпуска Дом будет снесён. И одни выбирают уйти: уйти в наружность и навсегда остаться в том мире, где они родились. А другие — остаться: остаться с Домом и уйти в иной, принадлежащий только им мир. Может быть, не навсегда.

Ольга Лебедушкина
Петросян, которую «не ждали»
«Дом, в котором. » как «итоговый текст» десятилетия

Я вовсе не хочу сказать, что “Дом, в котором…” Мариам Петросян — лучшая книга десятилетия, что она стоит на самом верху топ-листа по очередной версии, хотя роман безусловно хорош.

Журнал "Дружба народов" 2010, №8, раздел "критика".

Татьяна Соловьева
ДОМ vs. НАРУЖНОСТЬ
О романе Мариам Петросян “Дом, в котором. ”

Мариам Петросян своим романом сотворила литературное чудо. Она создала метафору современной жизни, написала сказку для взрослых, которой, как оказалось, в последнее время очень не хватало.

Журнал "Вопросы литературы" 2011, №3

13 мая 2017 года The Guardian написали о книге статью, назвав "Дом, в котором. " культовой сагой в жанре магического реализма.

2009 год. "Русская премия" Первая премия в главной номинации – «крупная проза».

2009 год. "Большая Книга" Победитель читательского интернет-голосования
2010 год. "Портал" Открытие себя (имени В. И. Савченко)
2010 год. "Звёздный Мост" Лучшая дебютная книга. 2 место ("Серебряный Кадуцей")
2010 год. "Странник" Необычная идея
2010 год. "Книга года по версии Фантлаба" Лучший роман (авторский сборник) отечественного автора
2011 год. "РосКон" Роман. 3 место («Бронзовый РОСКОН»)

24 марта 2011
Статья на yerevan.ru с авторскими иллюстрациями к "Дому, в котором. "

23 июня 2010
Интервью Дом, в котором Мариам Петросян для Русского репортера.

16 марта 2010
Интервью Мариам Петросян: «Новых книг от меня ждать не стоит…» на сайте издательства Livebooks.

Дом, в котором…

«Дом, в котором…» — роман Мариам Петросян. Состоит из трех частей: «Курильщик», «Шакалиный восьмидневник» и «Пустые гнезда».

Обитатели Дома воспринимают его как собственный мир, а внешнего мира, который они называют Наружностью, по большей части боятся. Соответственно, боятся они и выпуска, и по этой причине каждый из прежних выпусков сопровождался катастрофой — волной самоубийств, массовой бойней и т. д. К тому же грядущий выпуск, до которого осталось меньше года, должен стать последним, поскольку интернат собираются закрыть.

Сюжет начинается с того, что обычного парня по прозвищу Курильщик, новичка в Доме, почти ничего не понимающего в происходящем вокруг, переводят из самой образцово-показательной группы в самую крутую, управляемую непосредственно вожаком всего Дома. Разумеется, не все в ней рады его появлению. Параллельно с этим разворачивается история из недавнего прошлого, посвященная взрослению большинства членов этой группы.

Интересной особенностью сюжета является то, что все мистические происшествия даются иносказательно, в пересказе героев или в виде ощущений под действием наркотиков. Поэтому после прочтения книги не ясно, было ли в ней что-то, невозможное в привычном нам мире, или нет.

однажды одиссей сказал: "меня зовут никто". великая фраза. мой ник "одиссея" олицетворяет путь и поиск, а также самого одиссея. его можно считать и домовской кличкой. факультет: рейвенкло/когтев .

Еще тесты:

Уютные арты котов для вас.

13.04.2018 в 06:00

Уютные арты для вас.

12.04.2018 в 15:00

Знаки зодиака в стиле аниме.

07.06.2020 в 20:00

Вместе, значит, навсегда!

28.08.2018 в 18:40

Комментариев: 5

Клара Лизард :

Последняя ромашка :

Добавить комментарий Отменить ответ

Активные пользователи

6 620 4 488 4 008 3 030 2 268 2 059 1 333 1 224 1 118

Дом в котором стены

Все обитатели Дома живут стаями-спальнями (т.е. Стая - это жильцы одной комнаты) - Фазаны, Крысы, Птицы, Четвёртая, Спящие, Псы. У каждой стаи — свои ритуалы, а у спальни — свое оформление. Все они сильно отличаются друг от друга, но при этом держат мосты.

Каждая из стай имеет свой внешний облик, который невозможно спутать с другими. Например, жители Гнездовища (Птицы) всегда одеты в траур, а их комната похожа больше на домашнюю оранжерею. Это их отличительная черта.

Внутри стай есть свои законы и традиции, не связанные с Законами Дома, но они так же должны выполняться. Пример тому служит отсутствие в Четвертой часов, или попытки пырнуть друг друга вилкой в столовой у Крыс. Если же Домовец нарушает эти законы, он может быть переведен в другую стаю (как было с Курильщиком) или же изгнан.

В каждой стае есть Вожак (за исключением Фазанов). Он пользуется уважением у всей группы и ведет её за собой, так же он является гарантом соблюдения Законов и защитой стаи. Если же он не может выполнять свои функции, то он должен быть смещен. У каждого Вожака есть Приемник на случай, если с ним что-то случиться.

Читайте также: