4 пол был вымощен большими каменными плитами истоптанными щербатыми и нуждавшимися в замене
Обновлено: 04.05.2024
4 пол был вымощен большими каменными плитами истоптанными щербатыми и нуждавшимися в замене
У самых ног его почти отвесно спускалось в глубокое подземелье десятка два крутых, узких и стершихся ступеней, образуя нечто вроде лестницы без перил, высеченной в каменной стене. Ступени шли до самого низа.
Подземелье было круглое, со стрельчатым покатым сводом, покоившимся на осевших устоях неравной высоты, как это обычно бывает в подвалах, устроенных под слишком массивными зданиями.
Отверстие, служившее входом и обнаружившееся, только когда поднялась кверху железная плита, было пробито в каменном своде в том месте, где начиналась лестница, так что с этой высоты взор погружался в подземелье, точно в колодец.
Подземелье занимало большое пространство, и если оно когда-то служило дном колодца, то колодец этот был циклопических размеров. Старинное выражение «яма» могло быть применено к этому каменному мешку, только если представить его себе в виде рва для львов или тигров.
Подземелье не было вымощено ни плитами, ни булыжником. Полом служила сырая, холодная земля, какой она бывает в глубоких погребах.
Посредине подземелья четыре низкие уродливые колонны поддерживали каменный стрельчатый навес, четыре ребра которого сходились в одной точке, образуя нечто, напоминавшее митру епископа. Этот навес, вроде тех балдахинов, под которыми некогда ставились саркофаги, упирался вершиной в самый свод, образуя в подземелье как бы отдельный покой, если можно назвать покоем помещение, открытое со всех сторон и имеющее вместо четырех стен четыре столба.
К замочному камню навеса был подвешен круглый медный фонарь, защищенный решеткой, словно тюремное окно. Фонарь отбрасывал на столбы, на своды, на круглую стену, смутно видневшуюся за столбами, тусклый свет, пересеченный полосами тени.
Это и был тот свет, который в первую минуту ослепил Гуинплена. Теперь он казался ему мерцающим красноватым огоньком.
Другого освещения в подземелье не было. Ни окна, ни двери, ни отдушины.
Между четырьмя столбами, как раз под фонарем, на месте, освещенном ярче всего, лежала на земле какая-то белая, страшная фигура.
Она была простерта на спине. Можно было ясно разглядеть лицо с закрытыми глазами; туловище исчезало под какой-то бесформенной грудой; руки и ноги, растянутые в виде креста, были привязаны четырьмя цепями к четырем столбам, а цепи прикреплены к железным кольцам у подножия каждой колонны. Человеческая фигура, неподвижно застывшая в ужасной позе четвертуемого, синевато-бледным цветом кожи походила на труп. Это было обнаженное тело мужчины.
Окаменев, Гуинплен стоял на верхней ступени лестницы.
Вдруг он услыхал хрип.
Значит, это был не труп. Это был живой человек.
Немного поодаль от этого страшного существа, под одной из стрельчатых арок навеса, по обе стороны, большого кресла, водруженного на широком каменном подножия, стояло двое людей в длинных черных хламидах, а в кресле сидел одетый в красную мантию бледный неподвижный старик со зловещим лицом, держа в руке букет роз.
Человек более сведущий, чем Гуинплен, взглянув на букет, сразу сообразил бы, в чем дело. Право судить, держа в руке пучок цветов, принадлежало чиновнику, представлявшему одновременно и королевскую и муниципальную власть. Лорд-мэр города Лондона и поныне отправляет судейские функции с букетом в руке. Назначением первых весенних роз было помогать судьям творить суд и расправу.
Старик, сидевший в кресле, был шериф Серрейского графства.
Он застыл в величественной позе, напоминая собою римлянина, облеченного верховной властью.
Кроме кресла, в подземелье не было других сидений.
Рядом с креслом стоял стол, заваленный бумагами и книгами; на нем лежал длинный белый жезл шерифа.
Люди, недвижимо стоявшие по обе стороны кресла, были доктора: один — доктор медицины, другой — доктор права; последнего можно было узнать по шапочке, надетой на парик. Оба были в черных мантиях. Представители обеих этих профессий носят траур по тем, кого они отправляют на тот свет.
Позади шерифа, на выступе каменной плиты, служившей подножием, сидел с пером в руке и, видимо, собирался писать секретарь в круглом парике; на коленях у него лежала папка с бумагами, а на ней лист пергамента; подле него на плите стояла чернильница.
Чиновник этот принадлежал к числу так называемых «мешкохранителей», на что указывала сумка, лежавшая у его ног. Такая сумка, некогда бывшая непременным атрибутом судебного процесса, называлась «мешком правосудия».
Цитаты из русской классики со словосочетанием «большая каменная плита»
ПЛИТА́ , -ы́, мн. пли́ты, ж. 1. Большой, плоский, с ровной поверхностью кусок камня, металла и т. п. Мраморная плита. Бетонная плита. Чугунная плита. Надгробная плита. (Малый академический словарь, МАС)
Афоризмы русских писателей со словом «больше»
-
сачков-морализаторов; воров-морализаторов, бездельников-морализаторов — вот во что все больше превращаемся. Все друг друга воспитывают. Почти каждый не делает то, что обязан, и так, как обязан (почему — это уже вопрос экономической организации общества), но претензии к другим и друг к другу неимоверные.
Дополнительно
Смотрите такжеЗначение словосочетания «большой каменный мост»
Про одноимённый мост в Китае см. Мост Аньцзи.
Значение словосочетания «большой каменный»
Большо́й Ка́менный руче́й — водоток на Южном Урале. Приток Юрюзани. Административно находится в Катав-Ивановском районе Челябинской области.
Значение слова «больше»
БО́ЛЬШЕ . 1. Сравн. ст. к прил. большой и великий (в 1 знач.) и к нареч. много.
Значение слова «каменный»
Значение слова «плита»
ПЛИТА́ , -ы́, мн. пли́ты, ж. 1. Большой, плоский, с ровной поверхностью кусок камня, металла и т. п. Мраморная плита. Бетонная плита. Чугунная плита. Надгробная плита.
Предложения со словосочетанием «большая каменная плита»
На площадке, выложенной большими каменными плитами, и в самом деле кто-то стоял. Судя по фигуре, это была женщина.
Пол был вымощен большими каменными плитами, истоптанными, щербатыми и нуждавшимися в замене.
В северо-западном углу к склепу прислонилась большая каменная плита, частично прикрытая обветшавшим брезентом, в котором образовались лужицы дождевой воды.
Цитаты из русской классики со словосочетанием «миномётная плита»
ПЛИТА́ , -ы́, мн. пли́ты, ж. 1. Большой, плоский, с ровной поверхностью кусок камня, металла и т. п. Мраморная плита. Бетонная плита. Чугунная плита. Надгробная плита. (Малый академический словарь, МАС)
Афоризмы русских писателей со словом «плита»
- И на что мне прошлое теперь?
Что там? — окровавленные плиты
Или замурованная дверь,
Или эхо, что еще не может
Замолчать, хотя я так прошу…
С этим эхом приключилось то же,
Что и с тем, что в сердце я ношу.
Дополнительно
Смотрите такжеЗначение слова «миномётный»
МИНОМЁТНЫЙ , -ая, -ое. Прил. к миномет. Минометный огонь. Минометная позиция.
Значение слова «плита»
ПЛИТА́ , -ы́, мн. пли́ты, ж. 1. Большой, плоский, с ровной поверхностью кусок камня, металла и т. п. Мраморная плита. Бетонная плита. Чугунная плита. Надгробная плита.
Предложения со словосочетанием «миномётная плита»
Их готовили к сражениям как пехотинцев, но они использовали своих лошадей для переходов на огромные расстояния по бездорожью и для буксировки своей лёгкой артиллерии и миномётных плит.
Из груды земли торчала миномётная плита, чуть дальше – окровавленная пилотка, разбитая и разломленная надвое винтовка.
Сначала в горку со стандартным комплектом, потом с миномётной плитой, потом то же и один «раненый» на троих, и только после этого – на огневой рубеж, если уложился в норматив.
Как решить головоломку с каменными плитами на острове Сэйрай
В этом кратком руководстве игроки Genshin могут узнать, как решить загадку «Отличия будут освещены одинаково».
На острове Сэйрай игроки могут встретить головоломку с каменными плитами. На островах Сэйрай есть несколько головоломок с нажимной пластиной, но у той, о которой идет речь, есть Каменная табличка (надгробный камень) с надписью.
Эта головоломка находится справа от деревни Косэки, рядом с точкой телепорта.
Как правильно активировать плиты и решить загадку
Перед вами 9 каменных плит, 3 из которых светятся, по диагонали. Игроки также заметят, что, в отличие от большинства подобных головоломок, вы не можете ничего сделать с этими плитами, они не включаются и не выключаются, когда вы на них наступаете.
Решение этой загадки кроется в загадочной надписи, найденной на надгробии рядом, которая гласит: «Отличия будут освещены одинаково».
- Запомните расположение светящихся плиток.
- Пройдите в фазовые ворота поблизости. Они телепортируют вас на запад, вы пролетите над водой и окажитесь рядом ещё с одной головоломкой.
- В отличие от первой головоломки на восточной стороне острова, здесь игроки могут взаимодействовать с плитками. Чтобы решить головоломку, игроки должны зажечь плитки так, чтобы они были полной противоположностью первой. Все плитки, которые были освещены в первой, должны быть выключены, а все плитки, которые были выключены, должны быть освещены.
Как только вы правильно активируете плиты, появится Драгоценный сундук!
Теперь, если вы вернётесь к первой головоломке, то обнаружите, что там все плитки уже светятся, т.к. она тоже решена, а точнее это была ОДНА головоломка из двух частей, первая часть была просто подсказкой ко второй.
ЧИТАТЬ КНИГУ ОНЛАЙН: 1984 (Перевод Голышева В.П.)
Был холодный ясный апрельский день, и часы пробили тринадцать. Уткнув подбородок в грудь, чтобы спастись от злого ветра, Уинстон Смит торопливо шмыгнул за стеклянную дверь жилого дома «Победа», но все-таки впустил за собой вихрь зернистой пыли.
В вестибюле пахло вареной капустой и старыми половиками. Против входа на стене висел цветной плакат, слишком большой для помещения. На плакате было изображено громадное, больше метра в ширину, лицо, – лицо человека лет сорока пяти, с густыми черными усами, грубое, но по-мужски привлекательное. Уинстон направился к лестнице. К лифту не стоило и подходить. Он даже в лучшие времена редко работал, а теперь, в дневное время, электричество вообще отключали. Действовал режим экономии – готовились к Неделе ненависти. Уинстону предстояло одолеть семь маршей; ему шел сороковой год, над щиколоткой у него была варикозная язва: он поднимался медленно и несколько раз останавливался передохнуть. На каждой площадке со стены глядело все то же лицо. Портрет был выполнен так, что, куда бы ты ни стал, глаза тебя не отпускали. СТАРШИЙ БРАТ СМОТРИТ НА ТЕБЯ, – гласила подпись.
В квартире сочный голос что-то говорил о производстве чугуна, зачитывал цифры. Голос шел из заделанной в правую стену продолговатой металлической пластины, похожей на мутное зеркало. Уинстон повернул ручку, голос ослаб, но речь по-прежнему звучала внятно. Аппарат этот (он назывался телекран) притушить было можно, полностью же выключить – нельзя. Уинстон отошел к окну; невысокий тщедушный человек, он казался еще более щуплым в синем форменном комбинезоне партийца. Волосы у него были совсем светлые, а румяное лицо шелушилось от скверного мыла, тупых лезвий и холода только что кончившейся зимы.
Мир снаружи, за закрытыми окнами, дышал холодом. Ветер закручивал спиралями пыль и обрывки бумаги; и, хотя светило солнце, а небо было резко голубым, все в городе выглядело бесцветным – кроме расклеенных повсюду плакатов. С каждого заметного угла смотрело лицо черноусого. С дома напротив тоже. СТАРШИЙ БРАТ СМОТРИТ НА ТЕБЯ, – говорила подпись, и темные глаза глядели в глаза Уинстону. Внизу, над тротуаром трепался на ветру плакат с оторванным углом, то пряча, то открывая единственное слово: АНГСОЦ. Вдалеке между крышами скользнул вертолет, завис на мгновение, как трупная муха, и по кривой унесся прочь. Это полицейский патруль заглядывал людям в окна. Но патрули в счет не шли. В счет шла только полиция мыслей.
За спиной Уинстона голос из телекрана все еще болтал о выплавке чугуна и перевыполнении девятого трехлетнего плана. Телекран работал на прием и на передачу. Он ловил каждое слово, если его произносили не слишком тихим шепотом; мало того, покуда Уинстон оставался в поле зрения мутной пластины, он был не только слышен, но и виден. Конечно, никто не знал, наблюдают за ним в данную минуту или нет. Часто ли и по какому расписанию подключается к твоему кабелю полиция мыслей – об этом можно было только гадать. Не исключено, что следили за каждым – и круглые сутки. Во всяком случае, подключиться могли когда угодно. Приходилось жить – и ты жил, по привычке, которая превратилась в инстинкт, – с сознанием того, что каждое твое слово подслушивают и каждое твое движение, пока не погас свет, наблюдают.
Уинстон держался к телекрану спиной. Так безопаснее; хотя – он знал это – спина тоже выдает. В километре от его окна громоздилось над чумазым городом белое здание министерства правды – место его службы. Вот он, со смутным отвращением подумал Уинстон, вот он, Лондон, главный город Взлетной полосы I, третьей по населению провинции государства Океания. Он обратился к детству – попытался вспомнить, всегда ли был таким Лондон. Всегда ли тянулись вдаль эти вереницы обветшалых домов XIX века, подпертых бревнами, с залатанными картоном окнами, лоскутными крышами, пьяными стенками палисадников? И эти прогалины от бомбежек, где вилась алебастровая пыль и кипрей карабкался по грудам обломков; и большие пустыри, где бомбы расчистили место для целой грибной семьи убогих дощатых хибарок, похожих на курятники? Но – без толку, вспомнить он не мог; ничего не осталось от детства, кроме отрывочных ярко освещенных сцен, лишенных фона и чаще всего невразумительных.
Министерство правды – на новоязе[1] Миниправ – разительно отличалось от всего, что лежало вокруг. Это исполинское пирамидальное здание, сияющее белым бетоном, вздымалось, уступ за уступом, на трехсотметровую высоту. Из своего окна Уинстон мог прочесть на белом фасаде написанные элегантным шрифтом три партийных лозунга:
ВОЙНА – ЭТО МИР СВОБОДА – ЭТО РАБСТВО НЕЗНАНИЕ – СИЛА
По слухам, министерство правды заключало в себе три тысячи кабинетов над поверхностью земли и соответствующую корневую систему в недрах. В разных концах Лондона стояли лишь три еще здания подобного вида и размеров. Они настолько возвышались над городом, что с крыши жилого дома «Победа» можно было видеть все четыре разом. В них помещались четыре министерства, весь государственный аппарат: министерство правды, ведавшее информацией, образованием, досугом и искусствами; министерство мира, ведавшее войной; министерство любви, ведавшее охраной порядка, и министерство изобилия, отвечавшее за экономику. На новоязе: миниправ, минимир, минилюб и минизо.
Министерство любви внушало страх. В здании отсутствовали окна. Уинстон ни разу не переступал его порога, ни разу не подходил к нему ближе чем на полкилометра. Попасть туда можно было только по официальному делу, да и то преодолев целый лабиринт колючей проволоки, стальных дверей и замаскированных пулеметных гнезд. Даже на улицах, ведущих к внешнему кольцу ограждений, патрулировали охранники в черной форме, с лицами горилл, вооруженные суставчатыми дубинками.
Уинстон резко повернулся. Он придал лицу выражение спокойного оптимизма, наиболее уместное перед телекраном, и прошел в другой конец комнаты, к крохотной кухоньке. Покинув в этот час министерство, он пожертвовал обедом в столовой, а дома никакой еды не было – кроме ломтя черного хлеба, который надо было поберечь до завтрашнего утра. Он взял с полки бутылку бесцветной жидкости с простой белой этикеткой: «Джин Победа». Запах у джина был противный, маслянистый, как у китайской рисовой водки. Уинстон налил почти полную чашку, собрался с духом и проглотил, точно лекарство.
Лицо у него сразу покраснело, а из глаз потекли слезы. Напиток был похож на азотную кислоту; мало того: после глотка ощущение было такое, будто тебя огрели по спине резиновой дубинкой. Но вскоре жжение в желудке утихло, а мир стал выглядеть веселее. Он вытянул сигарету из мятой пачки с надписью «Сигареты Победа», по рассеянности держа ее вертикально, в результате весь табак из сигареты высыпался на пол. Со следующей Уинстон обошелся аккуратнее. Он вернулся в комнату и сел за столик слева от телекрана. Из ящика стола он вынул ручку, пузырек с чернилами и толстую книгу для записей с красным корешком и переплетом под мрамор.
По неизвестной причине телекран в комнате был установлен не так, как принято. Он помещался не в торцовой стене, откуда мог бы обозревать всю комнату, а в длинной, напротив окна. Сбоку от него была неглубокая ниша, предназначенная, вероятно, для книжных полок, – там и сидел сейчас Уинстон. Сев в ней поглубже, он оказывался недосягаемым для телекрана, вернее, невидимым. Подслушивать его, конечно, могли, но наблюдать, пока он сидел там, – нет. Эта несколько необычная планировка комнаты, возможно, и натолкнула его на мысль заняться тем, чем он намерен был сейчас заняться.
Но кроме того, натолкнула книга в мраморном переплете. Книга была удивительно красива. Гладкая кремовая бумага чуть пожелтела от старости – такой бумаги не выпускали уже лет сорок, а то и больше. Уинстон подозревал, что книга еще древнее. Он приметил ее на витрине старьевщика в трущобном районе (где именно, он уже забыл) и загорелся желанием купить. Членам партии не полагалось ходить в обыкновенные магазины (это называлось «приобретать товары на свободном рынке»), но запретом часто пренебрегали: множество вещей, таких, как шнурки и бритвенные лезвия, раздобыть иным способом было невозможно. Уинстон быстро оглянулся по сторонам, нырнул в лавку и купил книгу за два доллара пятьдесят. Зачем – он сам еще не знал. Он воровато принес ее домой в портфеле. Даже пустая, она компрометировала владельца.
ЧИТАТЬ КНИГУ ОНЛАЙН: Каменный пояс, 1989
И тут я вижу, что сын стоит в дверях. На нем валенки, какое-то старое пальтишко и шапка, перевязанная платком. И у него отрешенное личико маленького старичка. Я бросаюсь к нему:
— Мальчик мой! Где ты был? Я так волновалась…
Он молчит и смотрит мимо меня…
Сегодня пришел ко мне весь отдел. Принесли орехи, цветы, шампанское. Я накинула на халат плащ, и мы пошли в лес, через дорогу от больницы: этакая развеселая, шумливая компания, что в здешних местах редкость. Нашли скамейки, расселись. Инга Ивановна, конечно, тосты произносила. Задушевные:
— Что бы между нами ни было на работе, знай, мы твои друзья, а друзья, как известно, познаются в беде…
Славик всех фотографировал: я с шампанским, я со всеми, все со мной. И как ему не надоест.
Мимо пробегала белка. Ей бросили орех, она его в зубы — и деру на сосну. Маруська от меня ни на шаг. Как боится, бедняжка, что я Славке про нее что-нибудь не то скажу. Многое могла бы я сказать, да черт с вами, милые мои коллеги. Я, может быть, умру скоро, и всех я простила. Всех…
Инга Ивановна увидела парочку, что обнималась неподалеку, и страшно развеселилась:
— Это ж надо! Любовь в халатах! Это ж надо!
Дались им эти халаты! Утром ко мне приходил Алик. Давно миновала пора нашей нежной дружбы, когда он засыпал меня цветами и дарил подарки. И то сказать, как простой советской женщине устоять перед всем этим? Непривычные мы. Поневоле голову потеряешь. Чуть не поженились. Потом одумались. Сначала он. Потом я. Теперь-то он, конечно, рад, что одумался.
Вышла я к нему. В этом самом халате и в шлепанцах. А он с какой-то юной дамой беседовал. Дама, скажу я вам. Ну, во-первых, она была не в халате, а в чем-то немыслимом. Волосы — до пояса. Каблуки — сантиметров десять, а я в шлепанцах. Алик с дамой простился, ко мне подошел, а дама стоит, на меня пялится, и такая у нее на лице, знаете ли, то ли улыбка, то ли усмешка крайней степени любопытства. Будто приклеил ее кто.
Я спрашиваю у Алика. Тихо сначала:
— Почему она так смотрит?
Он молчит, плечами пожимает. Дама стоит. Я опять спрашиваю. Дама стоит. Улыбается.
— Почему она так смотрит?
Бедный Алик стал красный, как редиска. Дама наконец каблуки свои от лестницы отодрала, вниз затопала. Вот вам и халаты…
Позднее пришли друзья. Опять сидели в лесу, кажется, на той же скамейке. Опять вино пили. За мое здоровье, что весьма кстати. Я насмешила своих приятелей, рассказав, что жители близлежащих от больницы домов путают онкологов с наркологами и говорят: «А у нас здесь алкоголиков лечат!» А вот не хотите ли образчики здешнего жаргона: «химики» — это значит мы, отделение химиотерапии, «рачки» — мужчины, «ракушки» — женщины. А хотите анекдот? Женщина приезжает после лечения домой, встречает на улице знакомую. Знакомая: «Ой, что-то вас давно не было видно». Больная: «Да вот, на химии была…» Знакомая (отшатнувшись): «И много дали?» Больная: «Два года».
Ха-ха! Ничего, смешно. Разошлись довольные друг другом. Вечером в палате мы с женщинами ели торт и арбуз. Наташа пришла поздно, принесла из своего сада помидоры и яблоки.
— Наташка, — говорит ей Валентина Ивановна (а обеим женщинам по пятьдесят), — ты думай, что делаешь. Желудок все-таки, а ты в саду работаешь. У тебя же дети взрослые…
Наташа в ответ рукой машет:
— Вот еще! Понаедут дочки с зятьями, начнут копаться, да только все испортят! Все я после них переделываю…
В общем, день рождения удался, и я уснула почти счастливая. Ведь я переступила роковое число тридцать три. И если есть бог, то он, видно, решил дать мне отсрочку. Надолго ли.
После утреннего обхода меня послали просветиться каким-то импортным аппаратом в изотопную лабораторию, которая, как и корпус хирургии, находится в лесу.
Благополучно проскочив между многочисленным транспортом и оказавшись на территории больничного городка, я застыла в немом восхищении. Какая лужа тянулась вдоль забора! Деревья, одетые в кокетливые осенние наряды, отражались в ее величественной неподвижной глади. Слава богу, левитановская эта лужа находилась немного в стороне от дороги.
Я с наслаждением дышу осенним воздухом. Не знаю, как на счет лейкоцитов, но настроение он поднимает.
В изотопной врач моего возраста беседовал с заморским аппаратом и только что не матерился:
— Сволочь! Мерзавец! Я тебе покажу! — и он показал аппарату кулак. Вошла медсестричка:
— Опять заглох! Золото ему подавай! Без золота мы не желаем работать!
— Какое тебе золото? Вон у тебя женщина сидит — золото.
— Женщина, женщина. Не хочет он женщину…
Сестра поставила перед аппаратом бутылочку. Заморский гость довольно заурчал. Меня положили под аппарат при полном свете. Врач на всякий случай еще раз погрозил ему кулаком. Заглянув в недра неведомого чудовища, медсестра прощебетала:
— Какая хорошенькая селезенка!
Возвращаясь обратно, задерживаюсь около хирургии. Боюсь себе признаться, что надеюсь встретить здесь Виктора, Виктора Александровича Мазова, хирурга-онколога, который и привез меня сюда месяц назад. Познакомила нас Люська, моя приятельница. От нее же я узнала, что Виктор летает на дельтапланах и однажды упал с высоты пятиэтажного дома, заработал дырку в легких и перелом пяти ребер, бросил пить и курить, но с дельтапланами не расстался, что о таких хирургах, как он, говорят — «рисковый», что медсестрички из хирургии во время его дежурства бегают в парикмахерскую прически делать, что однажды он сочинил песню на мотив некогда модного шлягера:
Тайна старого сундука
И он, сняв со стены один из факелов, быстро пошел вперед.
То и дело девочкам приходилось пригибаться, чтобы не удариться о балки невысокого потолка. Вскоре показался еще один проем, плотно прикрытый тяжелой тканью, за которой глухо раздавался чей-то гневный голос:
- Слушайте, вы все! Сын мой безумен, но это помешательство временное. Оно вызвано непосильными занятиями и слишком замкнутой жизнью! Долой все книги, долой учителей! Забавляйте его играми, развлекайте.
- Это отец, - прислушавшись, тихо сказал мальчик. – Он еще не в курсе, что я – это я, а не Том.
- А почему ты не скажешь ему? – так же тихо спросила Аня.
- А ты еще не поняла? – удивился наследник. – Меня теперь никто не заставляет правильно себя вести, кушать и учиться…
- А-а. - протянула девочка.
Из покоев короля снова раздался голос:
- Да! Он обезумел, но он мой сын и наследник английского престола. В здравом уме или сумасшедший, он будет царствовать! Слушайте дальше и разгласите повсюду: всякий говорящий о его недуге посягает на мир и спокойствие британской державы, и будет отправлен на виселицу.
Они двинулись дальше. Метров через двадцать девочки разглядели впереди низкую металлическую решетку, ведущую в запущенную часть сада. Принц снял ключ, висевший на каменной стене, и, открыв проход, вышел наружу. Девочки последовали за ним.
Сад был окружен высокой решетчатой оградой, вдоль которой росли густые кусты крыжовника. Раздвинув руками один из кустов, мальчик показал подругам лаз.
- Вам сюда, - сказал он. – Идите в сторону дворцовой площади. Там находится Лондонский мост. Перейдете по нему на другую сторону реки и спросите у любого, как пройти в вонючий тупик «Двор Отбросов», что за Обжорным Рядом. Подымитесь по лестнице на третий этаж, и вы у Тома дома.
- Спасибо тебе, - поблагодарила его Аня, пролезая между железными прутьями.
- Да, вот еще что, - сказал наследник престола, - передайте Тому, что я буду рад снова махнуться с ним местами.
- Обязательно, - пообещала Вера.
Как и обещал Принц, подруги вышли на площадь около Лондонского моста и остановились перед дворцом, в котором они еще час назад беседовали с наследником британского престола. Дворец оказался настоящей громадиной с широко раскинувшимися крылами грозных бастионов и башен, окруженный высокой золоченой оградой с массивными воротами. В нескольких местах, под закрепленными на ограде эмблемами королевской власти, на постаментах были установлены гранитные статуи львов. По обеим сторонам золоченых ворот стояли два рыцаря, с ног до головы закованные в блестящие стальные латы.
Народу на дворцовой площади было много. Время от времени нарядные экипажи с нарядными господами и такими же нарядными слугами на запятках въезжали и выезжали из великолепных ворот дворцовой ограды.
На Лондон потихоньку опускалась ночь, и на улицах начали зажигать факелы.
- Куда сейчас? – зевнув, спросила Вера.
- На поиски какой-нибудь гостиницы. Все, что нам сейчас необходимо – это ночлег и еда.
- Полностью поддерживаю, - согласилась с подругой Вера.
Девочки перешли Лондонский мост и, быстро отыскав небольшую гостиницу, вошли внутрь. При виде двух бедно одетых путников хозяин гостиницы недовольно поморщился, но увидав, как Вера достает из кошелька монеты, довольно заухал и, проводив девочек до комнаты, пообещал прислать служанку с ужином.
Комната, в которой предстояло переночевать подругам, оказалась небольшой, с низким потолком и маленьким замутненным оконцем. В ней находились две узкие кровати с двумя тонкими подушками и заправленные серыми от долгого пользования простынями и заштопанными одеялами. Между ними стоял грубо сколоченный деревянный стол, на котором в плоском подсвечнике горела свеча, тускло освещая помещение. Около оконца стояло ведро, накрытое деревянной крышкой.
- А это что такое? – заинтересовалась ведром Вера.
- Уборная, - подсказала Аня.
В дверь постучались, и девочка лет девяти внесла поднос с большой тарелкой дымящейся похлебки. Рядом с тарелкой, на деревянном блюде лежали нарезанные куски мяса и хлеба. Поставив все это на стол, она удалилась.
- Еда! – Вера, схватив ложку, попробовала похлебку. – Как вкусно! Бордовская, налегай!
Аня не заставила себя долго ждать, и девочки дружно принялись за ужин.
Поев, они, не раздеваясь, рухнули на кровати и заснули.
C ледующим утром, часов в девять, позавтракав остатками хлеба и мяса, девочки отправились на поиски Тома. Они быстро нашли тот самый «Двор Отбросов», где буквально на каждом шагу висели веревки с линялым бельем. Тупик действительно оказался очень вонючим, и подруги, стараясь не дышать глубоко, поднялись по шаткой лестнице на третий этаж. Отыскав коморку, где жила семья Кенти, они постучали в дверь. Им открыла невысокая худенькая девочка.
- Скажите, - обратилась к ней Аня, - мы ищем Тома.
- Бэт! – позвала девочка, - здесь Тома спрашивают.
Появилась еще одна девочка, как две капли воды похожая на первую.
- Нэн, кто это, и почему им нужен наш брат? – спросила она, внимательно рассматривая Аню и Веру.
- Не знаю, сестренка, - ответила Нэн, - но они одеты лучше, чем мы.
- Проходите, - предложила Бэт, пропуская гостей в дом.
Каморка, в которой жил Том со своей семьей, оказалась маленькой, ветхой лачугой. В ней стояла только одна кровать, на которой лежал и громко храпел рослый мужчина. Рядом с кроватью, на полу, завернувшись в старое одеяло, сидела старуха. В помещении пахло потом, грязью и алкоголем.
- Ну и запах. - сказала Вера, поведя носом.
Аня дернула ее за руку и обратилась к сестрам:
- Мы можем поговорить с Томом?
- Том ушел с мамой, - сообщила Нэн.
- А где его можно найти? – спросила Аня.
- На рыночной площади, - ответила Бэт. – Сегодня суббота. День бойкой торговли. Мама просит подаяние, а Том промышляет.
- Что он делает? – не поняла Вера.
Аня вздохнула и укоризненно посмотрела на подругу.
- Ворует, значит, - пояснила она и задала сестрам новый вопрос. – А как нам найти эту площадь?
- Я провожу вас, - Бэт пригладила свои волосы и, надев стоптанные башмаки, выскользнула во двор.
Они очень быстро дошли до рыночной площади, и Бэт, отыскав в толпе торговцев и покупателей своего брата, указала на него пальцем. Том стоял в окружении мальчишек и, действительно, был очень похож на Принца. Только, в отличии от наследника престола, на нем красовалась старая и рваная одежда. Когда мальчишки, окружавшие Тома, разбежались, а тот с довольным видом уселся на стоявшую около одного из домов бочку, подруги подошли к нему.
- Привет, Том, - поздоровалась с ним Аня.
- Как жизнь молодая? – добавила Вера.
Том настороженно посмотрел на девочек.
- Вы кто такие? – спросил он.
- Ты нас не знаешь, но Принц, который скучает без ваших затей, подсказал нам, где тебя найти.
- А-а. - протянул мальчик, - и что?
- Как что? Он ждет тебя в гости, - передала Вера просьбу наследника.
- Некогда мне сейчас в королевском дворце прохлаждаться, - ответил мальчик и, облокотившись спиной о стену дома, надвинул небольшую шапочку себе на глаза.
- Ну, это ваше личное дело, - присев на корточки, сказала Аня. – Разбирайтесь сами. Хотя он хороший парень и скучает без тебя…
- Что еще? – грубо спросил Том.
- Нам нужна твоя помощь.
- Мы знаем, что ты знаешь, где сейчас будет проводить турнир король Артур.
- Ну. - снова сказал мальчик.
- Нам очень надо туда попасть. Поможешь?
- Не-а, - ответил мальчуган и еще глубже надвинул шапочку на глаза.
Аня посмотрела на Веру, и та скривила рот.
- Мы тебе заплатим, - пообещала Аня.
Мальчик тут же оживился, оторвался от стены и уставился на девочку.
- Сколько? – спросил он.
- Пять монет, - ответила Аня.
- Не жирно ли будет? – У Веры округлились глаза.
Том посмотрел на Веру, криво усмехнулся и сказал:
- Меньше чем за шесть и не подумаю. - И он снова облокотился о стену.
- Заметано! – сказала Аня и поднялась на ноги.
- Совсем сдурела! – выдала Вера и полезла в кошелек.
- Тарасова, тебе не стыдно?
- Мне – нет, - ответила Вера, отсчитывая шесть монет. – Здесь дай шесть, там десять. Так сами с протянутой рукой по миру пойдем.
- Не бойся, - сказала Аня, забирая у Веры деньги, - заработаем, если что.
- И где ты зарабатывать собралась? - буркнула Вера, засовывая кошелек в холщевую сумку.
Том протянул руку.
- Э, нет, - с усмешкой сказала Аня, - сначала расскажи.
По лицу мальчика пробежала тень разочарования. Вздохнув, он поднялся на ноги и сказал:
- Ждите меня здесь. - И убежал.
- Как ты думаешь? – спросила Вера. – Куда его понесло?
- Не знаю, - ответила Аня.
Том вернулся быстро и протянул подругам свернутый в трубочку помятый и чем-то заляпанный лист бумаги.
- Что это? – спросила Аня, разворачивая свиток.
- То, что вас интересует, - ответил мальчик.
- Ань, что там? – заволновалась Вера.
- Ты не поверишь, - сказала Аня, пробегая глазами по строчкам. - Это приглашение на турнир.
- Серьезней не придумаешь. - Аня посмотрела на Тома. – Откуда оно у тебя?
- Какая разница, - пожал плечами мальчик. – Один рыцарь обронил…
- Я так и подумала, - хмыкнула девочка.
- Пойдемте, - потягиваясь, сказал Том, - я отведу вас к реке. У меня там есть плот, на котором вы доплывете до равнины «Смельчаков». А там до места и рукой подать. Хотя, что я вам рассказываю, это все на бумаге есть… Вы грамоте обучены?
Подруги растерянно кивнули.
- Тогда сами все и прочтете.
И насвистывая под нос какую-то мелодию, Том устремился к реке.
У самого берега, на воде, действительно покачивалась некая странная конструкция, состоявшая из неровных бревен, перевязанных между собой ветхой веревкой.
- У меня нет слов, - выдохнула Вера, рассматривая то, что, видимо, и являлось плотом.
- Чего стоите? – недовольно спросил мальчик. – Залезайте!
- А он того. под воду не уйдет? – ядовито спросила Вера, наблюдая за тем, как Аня, подобрав подол платья, переступает с берега на хлипкое сооружение.
- Он трех взрослых выдерживает!
- Тогда рискну, - сказала Вера и, поправив на плече сумку, ступила на шаткую поверхность плота.
Том посмотрел на Аню:
Аня передала ему шесть монет, и мальчик, отвязав плот, оттолкнул его от берега. Тот, подхваченный течением, медленно поплыл по реке.
Встреча с магом
Аня с Верой, усевшись на плоту по-турецки, внимательно изучали бумагу, которую продал им Том.
- Смотри, здесь даже схема проезда имеется, – подметила Вера.
- Вижу, - отозвалась Аня. – Она нам поможет.
- А все-таки, как эти мальчишки похожи – одно лицо. Слушай, может, они близнецы?
- С чего ты взяла? – удивилась Аня.
- А вдруг их в младенчестве разделили?
- Вер, я не знаю. - Аня скрутила бумагу и засунула ее себе за пояс. - Не хотела бы я жить в такие времена, - добавила она, больше обращаясь к самой себе, – что-то местный пейзаж на меня хандру наводит.
- Да-а. - протянула Вера и тоскливо уставилась на серые дома, мимо которых они проплывали.
Постепенно невзрачных построек становилось все меньше и меньше, и вскоре их сменили кустарники, густо покрывавшие берега реки.
- Интересно, нам еще долго плыть? – спросила Вера. – А то у меня такое чувство, что эта штуковина под нами скоро рассыпется.
Словно услыхав ее слова, плот стал медленно приближаться к одному из берегов.
- По всей видимости, мы на месте, - сказала Аня и, осторожно поднявшись на ноги, прыгнула на песчаную равнину, покрытую колючей травой.
Вера последовала за подругой, но, поскользнувшись, не удержалась на ногах и упала прямо на колючки, которые тут же вцепились ей в одежду. Аня помогла ей подняться.
- Ты только посмотри! - воскликнула Вера, осматривая свою одежду.
- В следующий раз под ноги смотри, - посоветовала ей подруга.
- Я смотрела! - буркнула девочка и принялась отдирать колючки от своей куртки.
Пока она очищала одежду, Аня, вынув из-за пояса бумагу, стала изучать нарисованную на ней схему.
- Ну что? – поинтересовалась Вера, отбрасывая в сторону очередную колючку.
Аня посмотрела на подругу и, указав на маячившие впереди горы, скомандовала:
-Туда, так туда, - пробормотала Вера, на ходу отряхивая штанину.
Чем ближе девочки приближались к цели, тем легче было идти: песчаная равнина уступила место лугу, поросшему обыкновенной мягкой травой. Подойдя к подножию горы, подруги устроили на берегу горной речки привал. Отдохнув пару часов, они, согласно схеме, начали обходить гору с правой стороны.
Часа через три показалось ущелье, у входа которого стояли четыре стражника с копьями.
- Ваше приглашение! – грозно приказал один из стражников, загораживая проход.
Аня протянула ему бумагу. Стражник развернул ее, затем посмотрел на девочку и спросил:
- Пропуск на одно лицо. Кто с Вами?
- Мой слуга, - не растерялась она.
- Проходи! – стражник отошел в сторону.
Подруги вошли в ущелье, вдоль каменных стен которого, через каждые несколько метров, в красивых старинных одеждах и шлемах на голове, стояли стражники с копьями. К наконечникам копий были прицеплены разноцветные ленточки.
Миновав ущелье, девочки вышли к огромному полю, окруженному со всех сторон высокими горами, вершины которых терялись в облаках. На самом краю поля виднелись развивающиеся знамена и яркие пятна палаток.
- Пойдем, посмотрим? – предложила Вера.
- Но там нет людей. Только стражники.
В этот момент мимо них прошмыгнули два мальчика и скрылись за небольшим выступом в стене.
- Пойдем-ка туда, - сказала Аня.
Девочки зашли за выступ и уткнулись в высокие массивные двери. Открыв их, они смело вошли внутрь и оказались в огромном зале с почти голыми стенами и высоким потолком казавшимся бесконечным. Не возможно было понять, где он заканчивается из-за сумрака, сгущавшегося вверху. Даже знамена, свешивающиеся со сводчатых балок и брусьев потолка, можно было едва различить.
По всему периметру зала, в два яруса шли высокие галереи, огороженные каменными перилами. Пол был вымощен большими истоптанными и щербатыми каменными плитами, давно нуждавшимися в замене. Украшением зала являлись большие ковры, висящие на стенах, и такой огромный камин, обрамленный колоннами из резного камня, что в нем мог бы расположиться целый лагерь. Вдоль стен стояли статуи, выполненные в виде воинов в панцирях и шишаках.
Посреди залы стоял дубовый стол – обширный, как цирковая арена.
- Вот это да! – сказала Вера, подходя ближе к столу, и ее шаги гулким эхом отозвались под сумрачными сводами.
- Тише ступай! – шепотом попросила Аня и, нажав на черную клавишу Навигатора, спросила: – Что это за место?
- Один из каменных замков, где король Артур проводит свои турниры, - отчеканил тот. – Вы находитесь в его главном зале.
- Я как-то читала, - задумчиво глядя на стол, сказала Аня, - что круглый стол был создан в Кардуэлле для короля Утера Пентрагона.
- Согласно легенде, - согласился Навигатор, – сам Мерлин сказал ему: «Настало время могущества твоего. Сооруди вечный круглый стол, за которым будут сидеть самые мудрые и храбрые рыцари земли твоей. И пусть эти рыцари заключают между собой союзы и помогают тебе и наследникам твоим. Стол должен быть круглым, чтобы олицетворять собой равноправие всех рыцарей за ним сидящих: и старых и молодых, и царского и крестьянского родов». И соорудил Утер стол и выбрал пятьдесят самых доблестных рыцарей и назначил при содействии Мерлина каждому свое место. С тех пор во время торжеств собираются рыцари за круглым столом: пьют вино, едят, рассказывают о своих подвигах.
- А причем здесь тогда король Артур? – спросила машину Вера.
- Король Утер влюбился в жену герцога Тинтагиля. И состоялась между ними битва, и герцог был убит. Жена герцога родила королю Утеру мальчика, которого назвали Артуром, и которого Мерлин отдал на воспитание барону Эктору – честному и мужественному человеку. А когда король умер, то Артур занял его место. Мерлин же начал служить ему во всем.
- Прямо мыльный средневековый сериал! – Вера покачала головой.
В дальнем углу залы послышалось шуршание.
- Крысы, - предположила Вера.
- Все может быть, - согласилась с ней подруга.
- Откуда начнем поиск Мерлина? – спросила Вера.
Шум в углу усилился. Схватив Веру за руку, Аня потащила ее за ближайшую каменную колонну, где в стене была выдолблена невысокая ниша. Спрятавшись в ней, девочки притаились.
Из того самого угла, откуда чуть ранее раздавалось шуршание, послышался скрип открывающейся двери, и луч света заскользил по каменным плитам. Запахло жареным мясом и луком. У подруг даже слюнки потекли от голода.
- Что-то я есть захотела, - пробормотала Вера.
- Тихо! – шепотом приказала Аня.
В образовавшемся светлом проеме показались две фигуры – мужская и женская. Мужчина был невысок ростом, с короткими черными волосами, тонкими усами, переходящими в округлую бородку. Его правую бровь и щеку рассекал глубокий шрам, обезображивая лицо.
Женщина, напротив, была высокой и красивой. Ее длинные черные волосы были заплетены в несколько кос, схваченных на затылке большой заколкой с изумрудами.
- И не забудь, Генри, - раздался ее голос, - завтра турнир продолжится, и ты просто обязан его выиграть, чтобы покорить сердце красавицы Джейн.
- Послушай, сестренка, - ответил невысокий мужчина, - я давно бы стал ее мужем, если бы не этот выскочка Джон.
- Рыцарь Джон? – усмехнулась женщина. – Он беден, как церковная мышь. Ему даже не на что купить оружие!
- Однако это не помешало ему просить руки прекрасной Джейн у ее отца…
- Тогда победи его завтра, и Джейн твоя! – женщина отвернулась от брата и направилась в сторону лестницы, ведущей на галерею.
- Не все так просто, Карина, - ответил ей брат, облокотившись о дверной косяк. – Ему помогает Мерлин.
Женщина остановилась, и ее лицо исказилось от ярости. Она быстро повернулась к Генри и прошипела:
- Опять этот Мерлин! Ему все неймется! Король Артур и так не принимает без него ни одного решения, а теперь он хочет встать и на твоем пути?! Не выйдет!
- А что я могу сделать?!
Женщина приблизилась вплотную к мужчине. И хотя она говорила тихо, эхо в зале донесло до девочек каждое ее слово:
- Вот что, мой драгоценный братец, - сказала она, проводя ладонью по его шраму, - я обезврежу Мерлина.
Читайте также: