Русская печь в которой можно мыться

Обновлено: 17.05.2024

Где и как мылись на Руси: что такое «лазня» и откуда взялось слово «баня»

Раньше мылись не только в банях. На Руси для обозначения банных процедур использовали славянское слово «лазня», оно сохранилось в некоторых славянских языках (например, в белорусском).

Иллюстрация к сказке «Гуси-лебеди». Художник: А. Савченко, 1965 Иллюстрация к сказке «Гуси-лебеди». Художник: А. Савченко, 1965

В южнорусских диалектах лазня — это русская печка, в которую залезали «лазом» (ползком). А вот «печь» — это буквально «место, где пекут». Появление печек на Руси относят к IX-X вв. Печь для русской культуры — это важнейший символ, «вместилище сакрально чистого огня» (А. Л. Топорков). В печи готовили, пекли, жарили, ею отапливали помещение, и в ней же мылись.

Русские печи строили с широким горнилом, размер которого мог достигать 1,5 м в ширину и до 1,2 в высоту. То есть взрослый человек спокойно мог сидеть в печи.

Примерно так выглядит русская печь Примерно так выглядит русская печь

Перед банными процедурами печь нужно было подготовить, убрать золу, «сгрести жар в угол печи». Обязательно проверяли, насколько сильный жар. Для этого кидали в печь щепоть муки и смотрели, сгорит она или нет. Если мука не сгорела, значит, сильный жар спал.

В печь укладывали доски из липы (ольхи или осины), стелили влажную солому, ставили ушат с горячей водой. Вот теперь в печь можно было залезать, отсюда название «лазня», ещё говорили «мовня/ мовница», мыльня, парня. Печь закрывали заслонкой, чтобы получился банный эффект. Для мытья тела вместо мыла использовали щелок с золой, а для волос — кипяченый квас.

По данным археологических раскопок на Троицком раскопе, бани в Новгороде начали строить в конце X—XI веке. Это были двухкамерные срубы-пятистенки. Но появились они, возможно, ещё раньше! Историки считают, что идея стоить бани восточными славянами могла быть перенята у скифов.

Слово «баня» восходит к греческому balaneion (ванна). От этого корня и название лечебного учреждения «бальнеолечебница». Слово «баня» впервые было зафиксировано в церковнославянском языке в XI.

Син. Пс. — Синайская псалтырь, XI в. Син. Пс. — Синайская псалтырь, XI в.

На Руси были и печки в избах, и отдельно стоящие бани.

По мнению Д.К. Зеленина, бани были характерны для северных регионов, в южных регионах мылись в печах. К тому же срубы не везде было удобно ставить. Поэтому многие всё-таки продолжали мыться в печи вплоть до середины XIX века, а в безлесных регионах вообще до середины XX века (Г. Федотов «О русской печи»).

Печь для древнерусского человека всё-таки была более сакральным местом, чем баня, потому что находилась именно в избе (ближе к человеку) и выполняла множество важных функций: от бытовых до мистических.

Образ бабы Яги тоже мог пойти от древнерусского обряда, связанного с верой в лечебные и волшебные свойства печи. Об этом читайте статью «Баба-яга — это старуха, которая ела детей? Не совсем. А что она с ними делала?» .

А вот баню обычно называли «поганым» местом, потому что в ней не было икон, после бани было запрещено ходить в церковь, сначала нужно было обмыться чистой водой (вода в бане грязная, от нечисти).

Как мыться в русской печи: описание обычая, исторические факты

Крестьяне на Руси стремились поддерживать свое тело в чистоте. Это подмечали даже путешественники, посетившие немало стран. Так, русского человека, в отличие от европейцев, поливавших себя одеколонами и специальными уксусами для устранения неприятного запаха, чаще всего видели в чистой одежде, с вымытыми волосами и свежим лицом. Помогала в этом русская печь.

Как мылись в старину – об этом и пойдет дальше речь.

Место печки в русской избе

Занимавшую порой до трети всего пространства горницы, ее всегда считали почти святым местом.

Печь давала тепло и еду.
Огонь, по преданию, обладал чудодейственным действием и мог унести все невзгоды и хвори.
Больного укладывали на полати, чтобы прогреть кости. А новорожденных, особенно недоношенных, часто подносили к устью и окатывали «печным духом», чтобы наделить здоровьем.
На ней сушили белье.

У стариков и детей и вовсе большая часть жизни проходила на печи: здесь всегда было тепло и уютно. А как сладко завывал в трубе ветер, навевая дремоту и создавая вокруг таинственную обстановку.

Осталось задать лишь вопрос: а мылись ли в русской печи? И ответ на него, как ни странно это звучит для современного человека, оказывается утвердительным.

Подготовка к купанию

Печь, как правило, затапливали с утра. В ней готовили и держали еду, которая в течение дня сохранялась теплой, пекли пироги. С утра же в печь ставили большой чугун с водой для мытья и поменьше со щелоком - залитой водой золой. Заранее могли приготовить целебные отвары – травы просто опускали в чугун в водой.

Непосредственно подготовка к мытью начиналась вечером. Из печи вынимали все, кроме чугунов с водой и щелоком. Золу выгребали, устье и стенки обметали от сажи, насколько это было возможно сделать, потому как мыться в русской печи приходилось в прямом значении этого слова. При этом заранее проверяли готовность ее, бросая внутрь горсть муки: если последняя не загоралась, можно было приступать к купанию. Затем закрывали заслонки, основание, выстилали досками или соломой. В редких случаях в печь ставили корыто – тогда мыться можно было основательно, не боясь, что вода прольется на пол.

Особое внимание уделялось устью, через которое человек попадал в печь: стенки его очищались от копоти, а поверх соломы или дощечек бросали самотканый половик.

Как мыться в русской печи

Очень ярко описывает этот необычный для современного человека процесс Г. Успенский. В одном из своих очерков он вспоминает, как, вошедши в русскую избу, услышал из «закутанной», т.е. печки, сначала трепет и шуршание – как он потом поймет, это был веник – затем мужской крик. Баба открыла устье, и из него выбрался хозяин, напарившийся до изнеможения. Как правило, помывшийся сразу бежал в сени либо на улицу, где окатывал себя приготовленной заранее водой.

В принципе, эта сцена вполне объясняет, как раньше мылись в русской печи.

К фото стоит лишь добавить, что воду использовали очень экономно, иначе она залила бы всю избу. А так вода понемногу впитывалась в солому, в крайнем случае попадала на пол перед печкой.

Выбираться из устья нужно было осторожно, чтобы не испачкаться сажей. Но если даже это и происходило, проблема была решаема: перед печкой ставили большую лохань или корыто и обливались водой прямо в избе.

Женщины, как правило, мылись с детьми, мужчины по одному или вдвоем.

После помывки из печи выгребали мокрую солому, убирали оставшуюся воду и просушивали жерло. На следующий день история могла повториться.

Кто предпочитал мыться в печи

Чаще всего такой способ использовали для купания детей, больных и немощных стариков. Мать раздевалась и влезала в печь, через устье ей подавали ушат с холодной водой, мочалку и затем ребенка. При этом могли использовать лопату – отсюда, возможно, и пошли сказки о Бабе-Яге, отправляющей в печь нежданного гостя. Помывшихся в печи детей обычно ставили в корыто и обливали теплой водой, чтобы смыть сажу, если она попадала на кожу. Затем заматывали в полотенце и отправляли на полати.

Для тех, кто не мог влезть в печь самостоятельно, готовили доску. На нее укладывали больного или старца и «ввозили» в печь, где его уже ждал помощник, осуществлявший в дальнейшем помывку.

Вот как раньше мылись в русской печи.

Почему это лучшее место купания для девушки?

Очень часто мылись таким способом незамужние девушки или вдовы. Этому также существовали свои объяснения.

В ряде русских областей длительное время считалось, что ходить одинокой девушке в баню или вовсе грешно, или можно только в компании матери либо замужней женщины. Поэтому часто ничего не оставалось, как лезть в печь.

Кроме того, бытовало мнение, что банник (т.е. домовой) любит пошутить над купающимися: например, бросить раскаленный камень, облить кипятком, подпереть дверь и т.п. С девушками он якобы устраивал шутки куда посерьезнее. Подобные проделки приписывались и кикиморе, якобы жившей в бане под полом. Поэтому девушки предпочитали мыться в избе, рядом с защищавшими от нечисти образами – они обязательно висели в красном углу.

Что лучше: печь или баня?

Как ни странно, подобный способ помывки сохранялся в некоторых русских деревнях до конца прошлого века. Таким образом мыться в печи продолжали и после появления бань. Вот как это можно объяснить.

Бани строили отдельно от избы, порой на другом конце двора. Зимой можно было легко подхватить хворь: еще бы - выйти распаренным да на мороз! А потому в печь отправлялись не только малые дети, старики и девушки, но и другие члены семьи.

Следующий довод – чистая экономия. Печь все равно топили каждый день, так почему бы не устроить в ней вечером помывочную. Конечно, в такой «парилке» веником сильно не размахнешься, но ведь и топку зря переводить не нужно.

Те, кому довелось мыться в русской печи, отмечают запомнившийся навсегда запах распаренной соломы и ароматы целебных трав. Получалась своего рода ароматерапия – вариант современной сауны или турецкой бани.

Наконец, нельзя упускать из виду еще один аспект: способ мытья в русской печи имел прекрасный оздоровительный эффект, особенно, если заболевшему предварительно давали выпить целебный отвар. Он прогревался и снаружи, и изнутри, а болезнь, по убеждениям многих, улетучивалась. Заслонку на трубе после этого открывали, чтобы хворь не вернулась в избу.

В печь, затем под венец

Рассказывая о том, как мыться в русской печи и кто это обычно делал, нельзя не упомянуть об обычае, связанном со свадьбой. Вечером накануне того дня, как надо было идти к венцу, невесте и жениху устраивали парилку. В доме каждого из них топили печь – чем жарче, тем прочнее должна была быть жизнь новой семьи. Также готовили небольшие веники, а также по жбану кваса для невесты и пива для жениха. В эти напитки молодые опускали веники и обрызгивали ими стенки печи. Это помогало распарить и очистить кожу, сделать ее мягкой и белой.

Для невесты мытье в печи отчего дома наполнялось еще одним смыслом: она прощалась с родным очагом и отправлялась под покровительство мужа.

Таким образом, рассказ о том, как мылись в русской печи – на фото это выглядит весьма забавно - имеет историческую основу и в какой-то мере объясняет неунывающий характер русского человека.

Русская печка: Как мылись в печках на Руси

Русская печка - мечта любого кулинара. Те кто пробовал еду приготовленную в русской печи, знают о чем идёт речь. Даже обычная картошка, почищенная или в кожуре (в "мундирах"), приготовленная в чугунном горшке в русской печи - верх наслаждения, не говоря уже о супах и кашах и мясных блюдах.

В моём далеком детстве я жил в деревянном доме, в котором наша семья после войны поселилась после войны. И там была русская печь. Правильная, Огромная, с большим чёрным зевом и лежанкой, где я обожал спать, и не только потому что там было тепло и уютно, а еще и потому что наверное для любого поднебесная ребёнка высота печки была намного предпочтительнее стандартной пружинистой винтажной кровати с медными шишечками, приземлённо стоящей на дощатом полу.

Кроме того печка не скрипела, не меняла форму как кровать или диван и вообще была монолитной глыбой с лицевой стороны покрытой дефецитным в ту пору, кафелем, а сверху - глиной и побелкой. К сожалению я не знаю всех тонкостей мастерства печников тех времён, видимо хранивших тайны тысячелетней постройки печей, но даже когда печь топилась, наверху было просто тепло. По крайней мере обжечься при прикосновении было нереально.

А не так давно, я в достаточных подробностях, узнал что в русских печах до революции еще и мылись. т.е. фактически печь выполняла несколько функций из которых обогрев и приготовление пищи были безусловно главными, но лечебно-гигиенические процедуры были тоже важным дополнением в той роли, которую русская печка играла в жизни на Руси.

Крестьянский быт. XIX в. Мытье в печке. Гравюра А.И. Зубчанинова по рисунку П. Е. Коверзнева. Начало 1880-х гг.

Бани на Руси существовали с незапамятных времён. И разумеется, русский народ использовал их по прямому назначению, но не забывал и про печь. Тем более, что строительство собственной бани как таковая для многих считалось непозволительной роскошью. Ну а даже у кого она была, всё равно часто использовали печь еще и для того чтобы "пропарить косточки".

В печах как правило также мыли детей, младенцев, больных и стариков. Не выходя, как говорится - из избы. Кроме того, в печах предпочитали мыться молодые девицы, опасавшиеся "банной нечисти". По русским суевериям в бане водилась всякая нечисть, начиная от "банника" до кикимор живущих в сырости под полом. А рассказы о том что творил банник с молодыми девками в банях - в то время заменяли сразу эротику, порнографию и фильмы ужасов. Так что говорить наверное не нужно, почему в избе рядом с иконами, пугливым девкам мыться было как-то спокойнее :)

Стандартная русская печь свободно вмещала в себя двух взрослых человек. Так что, вопреки нынешним представлениям, там было где развернуться. После протопки, когда печь немного остывала, внутри её устилали ржаной соломой, кидали домотканный половик и всё. Готова и баня и сауна и медицинский центр прямо посреди дома.

Вот как описывал эту процедуру знаменитый русский этнограф, князь Вячеслав Николаевич Тенишев в 1899-м году.

Из вологодских земель подробное описание относится к Мольскому приходу Тотемского у.: "Бани у нас очень редко встречаются, несмотря на достаток леса; есть деревни совсем без бань, а моются у нас в печах, которые очень просторны и мыться можно одному свободно сидя.

Причем подстилают под себя солому; свободно раздевшись в присутствии всей семьи, залезает один человек в печку с чугуном теплой воды. Ему подают веник и заслонку закрывают.
Несмотря на видимое неудобство, крестьянин, выпарившись до "ломоты костей" и хорошо промывши голову "щелоком", потом окатывается водой на сарае.
Приготовлений нужно совсем немного; только с утра поставить в печь чугун с водой.

Считаю нужным привести его полностью: "Как бы то ни было, на третий день накануне праздника Рождества, я достиг тихого пристанища — дома моего дяди, который, т. е. не юм, а дядя, имел, по выражению обывателей, бороду с добрый хвостанец, : веник, которым уже выпарились в бане.

Всему русскому миру известно, как хорошо после длинной холодной дороги выпариться в жаркой бане Также всему русскому миру известно, что накануне воскресенья и великих праздников весь чисто русский мир имеет древний, свято чтимый и почтенный обычай — париться и менять белье. Дело для меня было подходящее. Но на самом пороге к наслаждению, т.е. к бане, я встретил совершенно непредвиденные препятствия.

Дядя собирался париться. Я лежал на палатях и ждал приглашения в 5аню. Но вместо этого я заметил, что работница принесла в избу соломы, завалила ее в печку, за ней туда же впихнула шайку с теплой водой, в которой был обмочен веник.

Немного погодя среди избы дядя мой явился в натуре, разгладил бороду и, ни слова не говоря, марш за соломой, шайкой и веником в печку Изба была без всяких перегородок, поэтому каждый лог видеть со всех пунктов все, что делается в ней.

Работница закрыла печку заслонкою. Я думал, что дядя думает приготовить из себя жаркое.

Не тут-то было. Немедленно в этой печке, где варят щи, кашу, пекут хлеб, пироги и прочие сдобные вещи и куда залез мой возлюбленнейший родич, раздалось сильное шлепание, охание, кряхтение, одногласные восклицания и целые одобрительные слова в роде: "важно. славно. вот так. вот гак. а-а-а. Вот еще, еще. Ух как важно!". Это мой дядя хвостал себя, что было сил во все места, какие бывают у пономарей.

Два-три раза булькнула вода; раздался глухой вопль: "откройте!". Работница открыла печку и оттуда вылез головой вперед и весь красный, как рак, дядя.

Он снова сунул голову с бородой в печку, достал оттуда шайку с веником и наподобие Адама в невинном состоянии прошел по всей избе и отправился в подполье обливать себя холодной водой.

Предложили и мне слазить в печку.

Но я как бурсак, привыкший к хорошей бане, и как философ, следовательно человек с полным сознанием собственного достоинства, счел унизительным лезть в печку париться,

да кроме того стыдился предстать пред очи Никольских дам в том исключительном положении, в каком бесцеремонно являлся мой дядя, давно привыкший к подобного рода операциям и поэтому смотрящий на дело совершенно равнодушно.

Я спросил о бане. Оказалось, что бани во всем селе не было, нет и по всей вероятности не будет; что была баня в Родионихе, да и та лет 15 назад сгорела; что там все парятся там же и так же, как мой дядя, что наконец в другой деревне есть баня. Не мало я подивился такой невзыскательности.

Отправился в деревню.

Там действительно нашлась протопленная баня. Это был четырехугольный сруб с отверстием для влезания в него, которое носило почетное название двери, и с отверстием для выхода дыма, ему же имя — труба.

Когда баня протоплена и когда в нее налезет народу, как сельдей в бочку, она представляет внутри ящик, наглухо закупоренный, в одной половине которого возвышается полок, где парятся, устланный соломою, и печка, складенная из камней, а не из кирпича.

У дверей помещается корыто с холодной водою: горячая вода не употребляется, исключение делается щелоку, которым матери детям и жены мужьям моют головы.

Раздеваться необходимо было под открытым небом на соломе.

Несмотря на это маленькое неудобство, я таки попал в баню, предварительно согнувшись в три погибели, чтобы наметить в то отверстие, которое называют дверью. В бане, ни в какое время дня не могущей похвалиться достаточным количеством света, теперь царит непроницаемый полумрак. Кругом меня раздавалось шлепанье мокрых веников, ударявшихся в живые тела.

Пример увлек и меня.

Ощупью добравшись до верхнеп этажа полка, где температура была самая высокая, я уже принялся выде лывать веником в воздухе и по спине всяческие фигуры, как толстый пу зажженной лучины осветил баню и сквозь облака густого горячего пар мне представилась картина, какой я никак не ожидал встретить: во все местах, в различных положениях парились и мылись, парили и мыли дру друга люди обоих полов, и в буквальном смысле всех возможных возрастов и все это делалось очень спокойно и хладнокровно, как будто в бане были одни мужчины или женщины.

Не выпарившись, не вымывшись, я стремглав бросился из бани, наскоро оделся, наслаждаясь в то время тем, как купались в снегу выскакивающие из бани, и отправился париться в печку, по примеру дяди, в чем не раскаялся, ибо в печке пар легкий, вольный.

На рассказ мой о приключениях в бане, дядя очень резонно и внуш тельно заметил:

— Ты, брат, хоть и учен, а глуп немножко: парился бы да мылся, сколь душеньке угодно — здесь всегда так делают.

Действительно, дядя не шутил. В деревнях, где существуют бани, большей частью парятся в печках, потому — с баней много хлопот.
Когда ж баню, то обыкновенно собирают всю деревню и идут в нее если , то множество без всякого разбору и различий полов.

Особая благодарность архиву ЖЖ за то что сохранил всё что было заблокировано вместе с ЖЖетонами и соцкапиталом.
Мразям и прочим сраликам до пятого колена - гореть в аду.

Как раньше в русской печи мылись

Мыться в настоящей русской печи – разве такое возможно?

Оказывается очень даже можно, а раньше это практиковали практически в каждой деревенской семье.

Если вы помните, то печь в избе обычно занимала очень много места – была практически на пол избы.

В него готовили еду, на ней спали, а еще в ней мылись.

Да, именно в печи могли спокойно помыться два взрослых человека одновременно как в маленькой бане.

В основном в печи в 19 веке мыли маленьких детей, чтобы не заморозить их по пути в баню, когда на улице была холодная погода.

Сначала печку хорошенько протапливали, потом очищали ее от золы.
Далее надо было проверить, спал ли сильный жар внутри.

Для этого бросали немного муки, если она не загоралась, то это значило, что можно приступать к банным процедурам, не опасаясь получить ожоги.

Далее дно печи выстилали соломой, чтобы сильно не запачкаться остатками угля.

Забирались внутрь печи через зев. Сначала туда залезала мать, а потом ей на широкой лопате подавали туда ребеночка.

Внутри стояли емкости с теплой водой и щелок, который использовали вместо мыла. Там было темно, поэтому мыться приходилось на ощупь.

А иногда даже печную заслонку закрывали. Также в печи мыли пожилых людей и больных, которых туда заносили при помощи широкой доски.

А уж потом туда забирается и тот, кто будет мыть немощных членов семьи.

Однако чаще взрослые мылись по одному – натирались щелоком, лицо очищали при помощи яйца, а волосы промывали золой.

Сверху поливали себя водой, которая потом впитывалась в подстилку из соломы.

Дезинфицировалось пространство внутри печи при помощи высоких температур (до 200 градусов раскалялась печь при топке)

Девушки гораздо чаще мужчин мылись в печах, так как им, вообще, считалось большим грехом мыться в бане.

Существовало даже поверье, что в помещении бани обитает некий банник – нечистая сила.

Он мог и дверь в бане запереть, и камнем раскаленным кинуть.

Такой способ мытья для крестьян был гораздо удобнее нежели баня. Ведь печь топили каждый день для тепла и приготовления пищи, поэтому мини баня всегда была к услугам желающих помыться.

Русская печь в которой можно мыться

Уникальная конструкция традиционной русской печи позволяла использовать ее и как баню. Фактически это было целое помещение с высоким сводом, куда, правда, приходилось забираться через устье. Классическая русская печь очень большая, она занимала до трети избы, и внутрь могли забраться сразу два взрослых человека, в ней свободно помещаются двое взрослых, и еще остается место для кадушек, веников и прочей банной утвари. Веником в ней, конечно, особо не размахнуться, но аккуратно париться вполне можно.

Особо следует отметить что в печах В ОСНОВНОМ ПАРИЛИСЬ А НЕ МЫЛИСЬ. Человек залезал в печь и его закрывали дабы, тепло не уходило и там он парился. Перед печью ставили корыто с теплой водой. В нем человек мылся с мочалкой из лыка и мылом. Затем окатывал себя водой в этом же корыте.

Когда печь растапливали, внутрь ставили греться чугуны с водой и лекарственными травами. После протопки под очищали выметая тщательно золу и выстилали соломой, чтобы не прожигало, после чего можно было использовать печь в качестве своеобразной мини-бани. Особое внимание уделялось устью, через которое человек попадал в печь: стенки его очищались от копоти, на шесток клали чистый половичок. Разводили щелок (его использовали вместо мыла), делали яичный раствор (старинный «шампунь»), заваривали веники. И приступали к мытью.
Человек залезал в печь и садился на солому. Можно было плеснуть из ковша на раскаленные стены, а можно просто, помочив веник, потрясти его за спиной. Если хочется вдохнуть свежего воздуха, можно лечь головой к устью. Понятно, что по температуре русская печь могла дать фору любой парилке. Поэтому следовало соблюдать осторожность. Первыми парились мужчины, потом мать с ребятишками. Взрослые мылись сами, чаще по одному.
Воду использовали очень экономно, иначе она залила бы всю печь. А так вода понемногу впитывалась в солому, в крайнем случае попадала на пол перед печкой. Выбираться из устья нужно было осторожно, чтобы не испачкаться сажей. Но если даже это и происходило, проблема была решаема: перед печкой ставили большую лохань или корыто и обливались водой прямо в избе. После помывки из печи выгребали мокрую солому, убирали оставшуюся воду и просушивали жерло. На следующий день история могла повториться.

Зачастую в печи мыли самых немощных домочадцев – младенцев, стариков и больных, чтобы им не приходилось лишний раз выходить на улицу. Детей подсаживали в печь на лопате для хлеба. Взрослых «ввозили» лежа, на большой доске. Интересно, что девушки мылись в печке чаще, чем мужчины. В некоторых областях – например, во Владимирской губернии – девушкам вообще считалось грешным мыться в бане. Ходить туда разрешалось лишь замужним, а девицам или вдовам приходилось использовать домашние русские печи.

Лечить разную простудную хворь и то могла печь. Больного на специальном лежаке заталкивали в печь, чтобы он хорошенько пропотел. Снаружи печь обрызгивали водой или квасом, и густой «хлебный» пар был своего рода ингаляцией и благотворно влиял на больного. Также в печах лечили грудных детей от рахита. Малышей обмазывали глиной и клали в теплую печку. Он прогревался и снаружи, и изнутри, а болезнь, по убеждениям многих, улетучивалась. Заслонку на трубе после этого открывали, чтобы хворь не вернулась в избу.
Те, кому довелось мыться в русской печи, отмечают запомнившийся навсегда запах распаренной соломы и ароматы целебных трав. Получалась своего рода ароматерапия.

Особенности традиции мытья в печи ярко представлены в рассказе Н. преображенского, в котором описываются события, произошедшие с автором в декабре 1859 — начале января 1860 года в с. Никольском Кадниковского уезда Вологодской губернии.
"Как бы то ни было, на третий день накануне праздника Рождества, я достиг тихого пристанища — дома моего дяди, который, т. е. не юм, а дядя, имел, по выражению обывателей, бороду с добрый хвостанец, : веник, которым уже выпарились в бане.
Всему русскому миру известно, как хорошо после длинной холодной дороги выпариться в жаркой бане Также всему русскому миру известно, что накануне воскресенья и великих праздников весь чисто русский мир имеет древний, свято чтимый и почтенный обычай — париться и менять белье. Дело для меня было подходящее. Но на самом пороге к наслаждению, т.е. к бане, я встретил совершенно непредвиденные препятствия.

Предложили и мне слазить в печку. Но я как бурсак, привыкший к хорошей бане, и как философ, следовательно человек с полным сознанием собственного достоинства, счел унизительным лезть в печку париться, да кроме того стыдился предстать пред очи Никольских дам в том исключительном положении, в каком бесцеремонно являлся мой дядя, давно привыкший к подобного рода операциям и поэтому смотрящий на дело совершенно равнодушно.

Зачем на Руси "перепекали" детей в печи

Я не знаю всех тонкостей мастерства печников тех времён, видимо хранивших тайны тысячелетней постройки печей, но даже когда печь топилась, наверху было просто тепло. По крайней мере обжечься при прикосновении было нереально.

русских печах до революции еще и мылись. т.е. фактически печь выполняла несколько функций из которых обогрев и приготовление пищи были безусловно главными, но лечебно-гигиенические процедуры были тоже важным дополнением в той роли, которую русская печка играла в жизни на Руси.

В печах как правило также мыли детей, младенцев, больных и стариков.

Не выходя, как говорится - из избы. Кроме того, в печах предпочитали мыться молодые девицы, опасавшиеся "банной нечисти". По русским суевериям в бане водилась всякая нечисть, начиная от "банника" до кикимор живущих в сырости под полом. А рассказы о том что творил банник с молодыми девками в банях - в то время заменяли сразу эротику, порнографию и фильмы ужасов. Так что говорить наверное не нужно, почему в избе рядом с иконами, пугливым девкам мыться было как-то спокойнее.

Вот как описывал эту процедуру знаменитый русский этнограф, князь Вячеслав Николаевич Тенишев в 1899-м году:

Из вологодских земель подробное описание относится к Мольскому приходу Тотемского уезда:

"Бани у нас очень редко встречаются, несмотря на достаток леса; есть деревни совсем без бань, а моются у нас в печах, которые очень просторны и мыться можно одному свободно сидя.
Причем подстилают под себя солому; свободно раздевшись в присутствии всей семьи, залезает один человек в печку с чугуном теплой воды. Ему подают веник и заслонку закрывают.
Несмотря на видимое неудобство, крестьянин, выпарившись до "ломоты костей" и хорошо промывши голову "щелоком", потом окатывается водой на сарае.
Приготовлений нужно совсем немного; только с утра поставить в печь чугун с водой. "

Зачем на Руси "перепекали" детей?

Помните злую Бабу-Ягу, которая сажала Иванушку на лопату и отправляла в печь? На самом деле – это отголосок старинного обряда «перепекания ребенка», который, несмотря на свою древность, был очень живуч и в иных местах сохранялся вплоть до XX века, а то и дольше.

Помимо записей этнографов и историков, сохранились и литературные упоминания об этом действе, которое было весьма распространено у наших предков. Например, ему подвергался в детстве Гаврила Романович Державин, по свидетельству В.Ходасевича, оставившего нам жизнеописание классика. Правда, процедурные подробности там не указываются.

Итак, «перепекание ребенка» – древний обряд. В одних местах к нему прибегали в случае рождения недоношенного, хилого младенца, при наличии рахита («собачьей старости»), атрофии и прочих недугов. В других – отправляли в печь всех подряд новорожденных.

Считалось, что если ребенок появился на свет раньше времени, если он слаб или болен, то это значит, что «не дозрел» в материнском чреве. А раз так, то нужно довести его до «нужной кондиции» с тем, чтобы он не только выжил, но и обрел необходимые жизненные силы.

Печь в традиции древних славян представляла собой своего рода отражение вселенной как триединого мира: небесного, земного и загробного, равно как и место общения с предками. Поэтому к ее помощи обращались, чтобы спасти недужное дитя.

При этом уподобляли рождение ребенка выпечке хлеба, а потому в классическом варианте «перепекания» младенца предварительно обмазывали ржаным (и только ржаным) тестом, оставляя свободными от него только рот и ноздри. Тесто, к слову сказать, тоже было не простое, а на воде, принесенной на рассвете из трех колодцев, желательно – бабкой-знахаркой.

Обмазанное тестом дитятко укладывали на хлебную лопату, привязывали к ней и трижды отправляли на короткое время в теплую (не горячую!) печь, в которой нет огня. В одних местах это поручалось бабушке-повитухе, в других – самой матери, в третьих – самой старой женщине в селении.

Никогда перепекание не проводилось в одиночку и всегда сопровождалось особыми речами. Но если бабушке-повитухе (при которой состояла помощница, чтобы снять ребенка с лопаты), достаточно было побормотать что-нибудь вроде: «Припекись, припекись, собачья старость», то в других случаях предполагался обязательный диалог участниц процесса.

Смысл его заключался не только в произносимых словах-иносказаниях, но и поддерживал ритм, в котором надо было отправлять и возвращать из печи ребенка, чтобы он не задохнулся. Например, если по ритуалу полагалось действовать лопатой матери, то у дверей могла стоять свекровь.

Аналогичный диалог мог происходить с женщиной, которая, трижды обойдя избу по ходу солнца, вставала под окно и проводила ту же беседу. Кстати, иногда под окном вставала мать, а у печки орудовала знахарка.

Существует детальное описание обряда «запекания» ребенка от сухотки, сделанное одним из дореволюционных бытописателей, которое завершается «продажей» ребенка, причем знахарка забирает его на ночь, а затем возвращает матери.

«В глухую полночь, когда печь простынет, одна из баб остается с ребенком в избе, а знахарка выходит во двор. Окно в хате должно быть открыто, а в комнате темно. – Кто у тебя, кума, в избе? спрашивает со двора знахарка – Я, кума – (называет себя по имени) – Более никого? продолжает спрашивать первая – Не одна, кумушка, ох не одна; а прицепилась ко мне горе-горькое, сухотка поганая – Так ты ее, кума, выкинь ко мне! советует знахарка – Рада бы бросить да не могу, слышится из избы – Да почему? – Если выкину ее поганую, то и дите-чадо придется выкинуть: она у нем сидит – Да ты его, дите-то, запеки в печь, она и выйдет из него, слышится совет кумы».

После этого ребенка кладут на лопату для выпечки хлеба и помещают в печь. Знахарка, бывшая во дворе, обегает вокруг дома и, заглянув в окно, спрашивает: « – А что ты, кума, делаешь? – Сухотку запекаю <…> – А ты, кума, смотри, не запекла бы и Ваньку – А чтож? – отвечает баба, – и Ваньку не пожалею, лишь бы ее, лиходейку, изжить. – Ее запекай, а Ваньку мне продай».

Затем знахарка передает в окно три копейки, а мать из хаты подает ей на лопате дитя. Это повторяется трижды, знахарка, обежав хату и каждый раз через окно возвращая ребенка матери, ссылается на то, что он «тяжеловат». «Ничего здорова, донесешь» – отвечает та и снова передает на лопате дитя. После этого знахарка уносит ребенка домой, где он и ночует, а утром возвращает его матери.

Этот древнейший обряд был широко распространен у многих народов Восточной Европы, как славянских, так и неславянских, бытовал у народов Поволжья – мордвы, чувашей. Сажание в печь ребёнка, как средство народной медицины, широко использовали многие европейские народы: поляки, словаки, румыны, венгры, литовцы, немцы.

Дореволюционный этнограф и краевед В.К. Магницкий в своей работе «Материалы к объяснению старой чувашской веры» пишет: «Вот как, например, лечили они детское худосочие. Больного ребенка клали на лопату, покрытую слоем теста, а затем закрывали его сверху тестом, оставляя лишь отверстие для рта. После этого знахарь три раза просовывал ребёнка в печь поверх горящих углей».

Затем, ребенка «сбрасывали с лопаты сквозь хомут к порогу, где собака съедала покрывавшее ребёнка тесто». Во время всей этой процедуры читала ряд наговоров.

Вариантов обряда перепекания было много. Иногда ребенка обмазывали тестом, лопату с ним проносили над тлеющими углями или сажали в остывшую печь. Но было у всех и общее: обязательно на хлебной лопате и в печь, как символ огня. Возможно, в этой языческой процедуре следует видеть отголоски одного из древнейших обрядов – очищение огнем.

А вообще, эта похоже на некую закалку (горячо-холодно), которая мобилизует организм на борьбу с болезнью. Согласно свидетельству старожилов, к методу «перепекания» прибегали в очень крайних случаях, после этого младенец должен был или умереть, или выздороветь.

Следует отметить, что обряд «перепекания» возродился в советское время. По воспоминаниям жителя села Ольховки В.И. Валеева (1928 г.р.), «перепекали» и его младшего брата Николая. Произошло это летом 1942 года. Брат его был не только худосочен, но к тому же криклив и капризен. Врачей в селе не было.

Собравшийся «консилиум» из бабушек поставил диагноз: «На нем – сушец». Назначен был единодушно и курс лечения: «Перепекать». По словам Валеева, его мать посадила брата (ему шел шестой месяц) на широкую деревянную лопату и несколько раз «сажала» Николая в печь. Правда, печь уже основательно остыла. А в это время свекровь бегала кругом избы, заглядывала в окна, стучала в них и несколько раз спрашивала: «Баба, баба, что печешь?». На что сноха неизменно отвечала: «Сушец пеку».

По мнению Владимира Ионовича, его брата лечили от худосочия. До сих пор Николай здравствует, чувствует себя прекрасно, ему более 60 лет.

ЗАЧЕМ ЖЕ ВСПОМИНАТЬ «СТАРИНУ СЕДУЮ»? А помните, как в сказке гуси-лебеди прекратили погоню за детьми только после того, как те забрались в печку? Печка может быть условной… Ведь сам процесс перепекания был не только медицинской процедурой, но и в не меньшей степени – символической.

Таким образом, помещение ребенка в печь, помимо сжигания болезни, могло символизировать одновременно:

– повторное «выпекание» ребенка, уподобленного хлебу, в печи, являющейся обычным местом выпечки хлеба и одновременно символизирующей женское чрево;

– символическое «допекание» ребенка, «не долеченного» в материнской утробе;

– временное возвращение ребенка в материнское чрево, символизируемое печью, и его второе рождение;

– временную смерть ребенка, его пребывание в ином мире, символизируемом печью, и возвращение в этот мир.

. Вот так, добропорядочную знахарку Бабу-Ягу сказочники превратили в кровожадную злодейку, пекущую в печи детишек.

Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов

Читайте также: