Кого ждала царевна сидя дома у окна

Обновлено: 26.04.2024

У лукоморья дуб зелёный-А. С. Пушкин

У лукоморья дуб зелёный;
Златая цепь на дубе том:
И днём и ночью кот учёный
Всё ходит по цепи кругом;
Идёт направо - песнь заводит,
Налево - сказку говорит.
Там чудеса: там леший бродит,
Русалка на ветвях сидит;
Там на неведомых дорожках
Следы невиданных зверей;
Избушка там на курьих ножках
Стоит без окон, без дверей;
Там лес и дол видений полны;
Там о заре прихлынут волны
На брег песчаный и пустой,
И тридцать витязей прекрасных
Чредой из вод выходят ясных,
И с ними дядька их морской;
Там королевич мимоходом
Пленяет грозного царя;
Там в облаках перед народом
Через леса, через моря
Колдун несёт богатыря;
В темнице там царевна тужит,
А бурый волк ей верно служит;
Там ступа с Бабою Ягой
Идёт, бредёт сама собой,
Там царь Кащей над златом чахнет;
Там русский дух. там Русью пахнет!
И там я был, и мёд я пил;
У моря видел дуб зелёный;
Под ним сидел, и кот учёный
Свои мне сказки говорил.

© Copyright: Геннадий Суднев, 2012
Свидетельство о публикации №112012300457

Пушкин описывает реальные события прошлого. Лукоморье-берег Белого (Русского) моря на восток от Архангельска. Златая цепь-цепь ярких событий произходивших в зоне действи биополя дуба и записанная в годовых кольцах (флешка) циклически, т.е запись происходит только летом, когда дуб зелёный. Ученый кот- экстрасенс (ведун) считывающий эту информацию и раскрывающий ее РУСАМ алкающим знания,русалка(не путайте с алкающим-голь алкоголь, алкающим-шишь алкаш). Рядом бродит двоешник, лентяй-ему знания не нужны, там он лишний т.е леший.
И далее излагает картинки прошлого.
Избушка там на курьих ножках
стоит без окон без дверей- Это КРОДА. Было так: гроб с телом покойного устанавливали на два расположенных рядом ствола дерева, спиленных на уровне 1.5м от земли и сжигали, что-бы освободить сущьность человека от связи (эфирной, астральной, ментальной) с умершим телом и облегчить переход, сохранить тем самым потенциал до следующего воплощения в соём Роду (если повезёт). Деревья лишний раз не пилили, потому стволы обуглены и оголены корни от неоднократного события. И так далее.

СПАСИБО,- ЗА ОЧЕНЬ ИНТЕРЕСНЫЙ И ПОЗНАВАТЕЛЬНЫЙ КОММЕНТАРИЙ.

На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.

Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Данные пользователей обрабатываются на основании Политики обработки персональных данных. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

© Все права принадлежат авторам, 2000-2021. Портал работает под эгидой Российского союза писателей. 18+

Сказка о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне лебеди

«Кабы я была царица, –
Гово­рит одна девица, –
То на весь кре­ще­ный мир
При­го­то­вила б я пир».
– «Кабы я была царица, –
Гово­рит ее сестрица, –
То на весь бы мир одна
Нат­кала я полотна».
– «Кабы я была царица, –
Тре­тья мол­вила сестрица, –
Я б для батюшки-царя
Родила богатыря».
Только вымол­вить успела,
Дверь тихонько заскрыпела,
И в свет­лицу вхо­дит царь,
Сто­роны той государь.
Во все время разговора
Он стоял позадь забора;
Речь послед­ней по всему
Полю­би­лася ему.
«Здрав­ствуй, крас­ная девица, –
Гово­рит он, – будь царица
И роди богатыря
Мне к исходу сентября.
Вы ж, голубушки-сестрицы,
Выби­рай­тесь из светлицы.
Поез­жайте вслед за мной,
Вслед за мной и за сестрой:
Будь одна из вас ткачиха,
А дру­гая повариха».
В сени вышел царь-отец.
Все пусти­лись во дворец.
Царь недолго собирался:
В тот же вечер обвенчался.
Царь Сал­тан за пир честной
Сел с цари­цей молодой;
А потом чест­ные гости
На кро­вать сло­но­вой кости
Поло­жили молодых
И оста­вили одних.
В кухне злится повариха,
Пла­чет у станка ткачиха –
И зави­дуют оне
Госу­да­ре­вой жене.
А царица молодая,
Дела вдаль не отлагая,
С пер­вой ночи понесла.
В те поры война была.
Царь Сал­тан, с женой простяся,
На добра коня садяся,
Ей нака­зы­вал себя
Побе­речь, его любя.

Между тем, как он далеко
Бьется долго и жестоко,
Насту­пает срок родин;
Сына Бог им дал в аршин,
И царица над ребенком,
Как орлица над орленком;
Шлет с пись­мом она гонца,
Чтоб обра­до­вать отца.
А тка­чиха с поварихой,
С сва­тьей бабой Бабарихой
Изве­сти ее хотят,
Пере­нять гонца велят;
Сами шлют гонца другого
Вот с чем от слова до слова:
«Родила царица в ночь
Не то сына, не то дочь;
Не мышонка, не лягушку,
А неве­дому зверюшку».
Как услы­шал царь-отец,
Что донес ему гонец,
В гневе начал он чудесить
И гонца хотел повесить;
Но, смяг­чив­шись на сей раз,
Дал гонцу такой приказ:
«Ждать царева возвращенья
Для закон­ного решенья».
Едет с гра­мо­той гонец
И при­е­хал наконец.
А тка­чиха с поварихой
С сва­тьей бабой Бабарихой
Обо­брать его велят;
Допьяна гонца поят
И в суму его пустую
Суют гра­моту другую –
И при­вез гонец хмельной
В тот же день при­каз такой:
«Царь велит своим боярам,
Вре­мени не тратя даром,
И царицу и приплод
Тайно бро­сить в без­дну вод».
Делать нечего: бояре,
Поту­жив о государе
И царице молодой,
В спальню к ней при­шли толпой.
Объ­явили цар­ску волю –
Ей и сыну злую долю,
Про­чи­тали вслух указ
И царицу в тот же час
В бочку с сыном посадили,
Засмо­лили, покатили
И пустили в Окиян –
Так велел-де царь Салтан.

В синем небе звезды блещут,
В синем море волны хлещут;
Туча по небу идет,
Бочка по морю плывет.
Словно горь­кая вдовица,
Пла­чет, бьется в ней царица;
И рас­тет ребе­нок там
Не по дням, а по часам.
День про­шел – царица вопит…
А дитя волну торопит:
«Ты, волна моя, волна?
Ты гуль­лива и вольна;
Пле­щешь ты, куда захочешь,
Ты мор­ские камни точишь,
Топишь берег ты земли,
Поды­ма­ешь корабли –
Не губи ты нашу душу:
Выплесни ты нас на сушу!»
И послу­ша­лась волна:
Тут же на берег она
Бочку вынесла легонько
И отхлы­нула тихонько.
Мать с мла­ден­цем спасена;
Землю чув­ствует она.
Но из бочки кто их вынет?
Бог неужто их покинет?
Сын на ножки поднялся,
В дно голов­кой уперся,
Пона­ту­жился немножко:
«Как бы здесь на двор окошко
Нам про­де­лать?» – мол­вил он,
Вышиб дно и вышел вон.
Мать и сын теперь на воле;
Видят холм в широ­ком поле;
Море синее кругом,
Дуб зеле­ный над холмом.
Сын поду­мал: доб­рый ужин
Был бы нам, однако, нужен.
Ломит он у дуба сук
И в тугой сги­бает лук,
Со кре­ста сну­рок шелковый
Натя­нул на лук дубовый,
Тонку тро­сточку сломил,
Стрел­кой лег­кой завострил
И пошел на край долины
У моря искать дичины.
К морю лишь под­хо­дит он,
Вот и слы­шит будто стон…
Видно, на море не тихо:
Смот­рит – видит дело лихо:
Бьется лебедь средь зыбей,
Кор­шун носится над ней;
Та бед­няжка так и плещет,
Воду вкруг мутит и хлещет…
Тот уж когти распустил,
Клев кро­ва­вый навострил…
Но как раз стрела запела –
В шею кор­шуна задела –
Кор­шун в море кровь пролил.
Лук царе­вич опустил;
Смот­рит: кор­шун в море тонет
И не пти­чьим кри­ком стонет,

Лебедь около плывет,
Злого кор­шуна клюет,
Гибель близ­кую торопит,
Бьет кры­лом и в море топит –
И царе­вичу потом
Мол­вит рус­ским языком:
«Ты царе­вич, мой спаситель,
Мой могу­чий избавитель,
Не тужи, что за меня
Есть не будешь ты три дня,
Что стрела про­пала в море;
Это горе – все не горе.
Отплачу тебе добром,
Сослужу тебе потом:
Ты не лебедь ведь избавил,
Девицу в живых оставил;
Ты не кор­шуна убил,
Чаро­дея подстрелил.
Ввек тебя я не забуду:
Ты най­дешь меня повсюду,
А теперь ты воротись,
Не горюй и спать ложись».
Уле­тела лебедь-птица,
А царе­вич и царица,
Целый день про­ведши так,
Лечь реши­лись натощак.
Вот открыл царе­вич очи;
Отря­сая грезы ночи
И дивясь, перед собой
Видит город он большой,
Стены с частыми зубцами,
И за белыми стенами
Бле­щут маковки церквей
И свя­тых монастырей.
Он ско­рей царицу будит;
Та как ахнет!… «То ли будет? –
Гово­рит он, – вижу я:
Лебедь тешится моя».
Мать и сын идут ко граду.
Лишь сту­пили за ограду,
Оглу­ши­тель­ный трезвон
Под­нялся со всех сторон:

К ним народ навстречу валит,
Хор цер­ков­ный Бога хвалит;
В колы­ма­гах золотых
Пыш­ный двор встре­чает их;
Все их громко величают,
И царе­вича венчают
Кня­жей шап­кой, и главой
Воз­гла­шают над собой;
И среди своей столицы,
С раз­ре­ше­ния царицы,
В тот же день стал кня­жить он
И нарекся: князь Гвидон.
Ветер на море гуляет
И кораб­лик подгоняет;
Он бежит себе в волнах
На раз­ду­тых парусах.
Кора­бель­щики дивятся,
На кораб­лике толпятся,
На зна­ко­мом острову
Чудо видят наяву:
Город новый златоглавый,
При­стань с креп­кою заставой –
Пушки с при­стани палят,
Кораблю при­стать велят.
При­стают к заставе гости
Князь Гви­дон зовет их в гости,
Их он кор­мит и поит
И ответ дер­жать велит:
«Чем вы, гости, торг ведете
И куда теперь плывете?»
Кора­бель­щики в ответ:
«Мы объ­е­хали весь свет,
Тор­го­вали соболями,
Чор­но­бу­рыми лисами;
А теперь нам вышел срок,
Едем прямо на восток,
Мимо ост­рова Буяна,
В цар­ство слав­ного Салтана…»
Князь им вымол­вил тогда:
«Доб­рый путь вам, господа,
По морю по Окияну
К слав­ному царю Салтану;
От меня ему поклон».
Гости в путь, а князь Гвидон
С берега душой печальной
Про­во­жает бег их дальный;
Глядь – поверх теку­чих вод
Лебедь белая плывет.
«Здрав­ствуй, князь ты мой прекрасный!
Что ты тих, как день ненастный?
Опе­ча­лился чему?» –
Гово­рит она ему.

Сказка о мёртвой царевне и о семи богатырях

Царь с цари­цею простился,
В путь-дорогу снарядился,
И царица у окна
Села ждать его одна.
Ждет-пождет с утра до ночи,
Смот­рит в поле, инда очи
Раз­бо­ле­лись глядючи
С белой зори до ночи;
Не видать милого друга!
Только видит: вьется вьюга,
Снег валится на поля,
Вся беле­шенька земля.
Девять меся­цев проходит,
С поля глаз она не сводит.
Вот в сочель­ник в самый, в ночь
Бог дает царице дочь.
Рано утром гость желанный,
День и ночь так долго жданный,
Изда­леча наконец
Воро­тился царь-отец.
На него она взглянула,
Тяже­ле­шенько вздохнула,
Вос­хи­ще­нья не снесла
И к обедне умерла.

Долго царь был неутешен,
Но как быть? и он был грешен;
Год про­шел, как сон пустой,
Царь женился на другой.
Правду мол­вить, молодица
Уж и впрямь была царица:
Высока, стройна, бела,
И умом и всем взяла;
Но зато горда, ломлива,
Свое­нравна и ревнива.
Ей в при­да­ное дано
Было зер­кальце одно;
Свой­ство зер­кальце имело:
Гово­рить оно умело.
С ним одним она была
Доб­ро­душна, весела,
С ним при­вет­ливо шутила
И, кра­су­ясь, говорила:
«Свет мой, зер­кальце! Скажи
Да всю правду доложи:
Я ль на свете всех милее,
Всех румя­ней и белее?»
И ей зер­кальце в ответ:
«Ты, конечно, спору нет;
Ты, царица, всех милее,
Всех румя­ней и белее».
И царица хохотать,
И пле­чами пожимать,
И под­ми­ги­вать глазами,
И при­щел­ки­вать перстами,
И вер­теться подбочась,
Гордо в зер­кальце глядясь.

Но царевна молодая,
Тихо­мол­ком расцветая,
Между тем росла, росла,
Под­ня­лась – и расцвела,
Бело­лица, черноброва,
Нраву крот­кого такого.
И жених сыс­кался ей,
Коро­ле­вич Елисей.
Сват при­е­хал, царь дал слово,
А при­да­ное готово:
Семь тор­го­вых городов
Да сто сорок теремов.

На девич­ник собираясь,
Вот царица, наряжаясь
Перед зер­каль­цем своим,
Пере­мол­ви­лася с ним:
«Я ль, скажи мне, всех милее,
Всех румя­ней и белее?»
Что же зер­кальце в ответ?
«Ты пре­красна, спору нет;
Но царевна всех милее,
Всех румя­ней и белее».
Как царица отпрыгнет,
Да как ручку замахнет,
Да по зер­кальцу как хлопнет,
Каб­луч­ком-то как притопнет.
«Ах ты, мерз­кое стекло!
Это врешь ты мне назло.
Как тягаться ей со мною?
Я в ней дурь-то успокою.
Вишь какая подросла!
И не диво, что бела:
Мать брю­ха­тая сидела
Да на снег лишь и глядела!
Но скажи: как можно ей
Быть во всем меня милей?
При­зна­вайся: всех я краше.
Обойди все цар­ство наше,
Хоть весь мир; мне ров­ной нет.
Так ли?» Зер­кальце в ответ:
«А царевна все ж милее,
Все ж румя­ней и белее».
Делать нечего. Она,
Чер­ной зави­сти полна,
Бро­сив зер­кальце под лавку,
Позвала к себе Чернавку
И нака­зы­вает ей,
Сен­ной девушке своей,
Весть царевну в глушь лесную
И, свя­зав ее, живую
Под сос­ной оста­вить там
На съе­де­ние волкам.

Черт ли сла­дит с бабой гневной?
Спо­рить нечего. С царевной
Вот Чер­навка в лес пошла
И в такую даль свела,
Что царевна догадалась,
И до смерти испугалась,
И взмо­ли­лась: «Жизнь моя!
В чем, скажи, виновна я?
Не губи меня, девица!
А как буду я царица,
Я пожа­лую тебя».
Та, в душе ее любя,
Не убила, не связала,
Отпу­стила и сказала:
«Не кру­чинься, Бог с тобой».
А сама при­шла домой.
«Что? – ска­зала ей царица, —
Где красавица-девица?»
– «Там, в лесу, стоит одна,
Отве­чает ей она, —
Крепко свя­заны ей локти;
Попа­дется зверю в когти,
Меньше будет ей терпеть,
Легче будет умереть».

И молва тре­зво­нить стала:
Дочка цар­ская пропала!
Тужит бед­ный царь по ней.
Коро­ле­вич Елисей,
Помо­лясь усердно Богу,
Отправ­ля­ется в дорогу
За красавицей-душой,
За неве­стой молодой.

Но неве­ста молодая,
До зари в лесу блуждая,
Между тем все шла да шла
И на терем набрела.
Ей навстречу пес, залая,
При­бе­жал и смолк, играя;
В ворота вошла она,
На подво­рье тишина.
Пес бежит за ней, ласкаясь,
А царевна, подбираясь,
Под­ня­лася на крыльцо
И взя­лася за кольцо;
Дверь тихонько отворилась.
И царевна очутилась
В свет­лой гор­нице; кругом
Лавки, кры­тые ковром,
Под свя­тыми стол дубовый,
Печь с лежан­кой изразцовой.
Видит девица, что тут
Люди доб­рые живут;
Знать, не будет ей обидно.
Никого меж тем не видно.
Дом царевна обошла,
Все поряд­ком убрала,
Засве­тила Богу свечку,
Зато­пила жарко печку,
На полати взобралась
И тихонько улеглась.

И царевна к ним сошла,
Честь хозяям отдала,
В пояс низко поклонилась;
Закрас­нев­шись, извинилась,
Что-де в гости к ним зашла,
Хоть звана и не была.
Вмиг по речи те спознали,
Что царевну принимали;
Уса­дили в уголок,
Под­но­сили пирожок,
Рюмку полну наливали,
На под­носе подавали.
От зеле­ного вина
Отре­ка­лася она;
Пиро­жок лишь разломила,
Да кусо­чек прикусила,
И с дороги отдыхать
Отпро­си­лась на кровать.
Отвели они девицу
Вверх во свет­лую светлицу
И оста­вили одну,
Отхо­дя­щую ко сну.

День за днем идет, мелькая,
А царевна молодая
Все в лесу, не скучно ей
У семи богатырей.
Перед утрен­ней зарею
Бра­тья друж­ною толпою
Выез­жают погулять,
Серых уток пострелять,
Руку пра­вую потешить,
Соро­чина в поле спешить,
Иль башку с широ­ких плеч
У тата­рина отсечь,
Или вытра­вить из леса
Пяти­гор­ского черкеса,
А хозя­юш­кой она
В терему меж тем одна
При­бе­рет и приготовит,
Им она не прекословит,
Не пере­чат ей они.
Так идут за днями дни.

Бра­тья милую девицу
Полю­били. К ней в светлицу
Раз, лишь только рассвело,
Всех их семеро вошло.
Стар­ший мол­вил ей: «Девица,
Зна­ешь: всем ты нам сестрица,
Всех нас семеро, тебя
Все мы любим, за себя
Взять тебя мы все бы рады,
Да нельзя, так Бога ради
Помири нас как-нибудь:
Одному женою будь,
Про­чим лас­ко­вой сестрою.
Что ж кача­ешь головою?
Аль отка­зы­ва­ешь нам?
Аль товар не по купцам?»

«Ой вы, молодцы честные,
Братцы вы мои родные, —
Им царевна говорит, —
Коли лгу, пусть Бог велит
Не сойти живой мне с места.
Как мне быть? ведь я невеста.
Для меня вы все равны,
Все удалы, все умны,
Всех я вас люблю сердечно;
Но дру­гому я навечно
Отдана. Мне всех милей
Коро­ле­вич Елисей».

Бра­тья молча постояли
Да в затылке почесали.
«Спрос не грех. Про­сти ты нас, —
Стар­ший мол­вил поклонясь, —
Коли так, не заикнуся
Уж о том». – «Я не сержуся, —
Тихо мол­вила она, —
И отказ мой не вина».
Женихи ей поклонились,
Поти­хоньку удалились,
И согласно все опять
Стали жить да поживать.

Сказка о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне лебеди

В чешуе, как жар горя,
Идут витязи четами,
И, бли­стая сединами,
Дядька впе­реди идет
И ко граду их ведет.
С башни князь Гви­дон сбегает,
Доро­гих гостей встречает;
Вто­ро­пях народ бежит;
Дядька князю говорит:
«Лебедь нас к тебе послала
И нака­зом наказала
Слав­ный город твой хранить
И дозо­ром обходить.
Мы отныне ежеденно
Вме­сте будем непременно
У высо­ких стен твоих
Выхо­дить из вод морских,
Так уви­димся мы вскоре,
А теперь пора нам в море;
Тяжек воз­дух нам земли».
Все потом домой ушли.
Ветер по морю гуляет
И кораб­лик подгоняет;
Он бежит себе в волнах
На под­ня­тых парусах
Мимо ост­рова крутого,
Мимо города большого;
Пушки с при­стани палят,
Кораблю при­стать велят.
При­стают к заставе гости;
Князь Гви­дон зовет их в гости,
Их и кор­мит, и поит,
И ответ дер­жать велит:
«Чем вы, гости, торг ведете?
И куда теперь плывете?»
Кора­бель­щики в ответ:
«Мы объ­е­хали весь свет;
Тор­го­вали мы булатом,
Чистым сереб­ром и златом,
И теперь нам вышел срок;
А лежит нам путь далек,
Мимо ост­рова Буяна,
В цар­ство слав­ного Салтана».
Гово­рит им князь тогда:
«Доб­рый путь вам, господа,
По морю по Окияну
К слав­ному царю Салтану.
Да ска­жите ж: князь Гвидон
Шлет-де свой царю поклон».
Гости князю поклонились,
Вышли вон и в путь пустились.
К морю князь, а лебедь там
Уж гуляет по волнам.
Князь опять: душа-де просит…
Так и тянет и уносит…
И опять она его
Вмиг обрыз­гала всего.
Тут он очень уменьшился,
Шме­лем князь оборотился,
Поле­тел и зажужжал;
Судно на море догнал,
Поти­хоньку опустился
На корму – и в щель забился.
Ветер весело шумит,
Судно весело бежит
Мимо ост­рова Буяна,
В цар­ство слав­ного Салтана,
И желан­ная страна
Вот уж издали видна.
Вот на берег вышли гости.
Царь Сал­тан зовет их в гости,
И за ними во дворец
Поле­тел наш удалец.
Видит, весь сияя в злате,
Царь Сал­тан сидит в палате
На пре­столе и в венце,
С груст­ной думой на лице.
А тка­чиха с поварихой,
С сва­тьей бабой Бабарихой
Около царя сидят –
Четырьмя все три глядят.
Царь Сал­тан гостей сажает
За свой стол и вопрошает:
«Ой вы, гости-господа,
Долго ль ездили? куда?
Ладно ль за морем иль худо?
И какое в свете чудо?»
Кора­бель­щики в ответ:
«Мы объ­е­хали весь свет;
За морем житье не худо;
В свете ж вот какое чудо:
Ост­ров на море лежит,
Град на ост­рове стоит,
Каж­дый день идет там диво:
Море взду­ется бурливо,
Заки­пит, поды­мет вой,
Хлы­нет на берег пустой,
Рас­плес­нется в ско­ром беге –
И оста­нутся на бреге
Трид­цать три богатыря,
В чешуе зла­той горя,
Все кра­савцы молодые,
Вели­каны удалые,
Все равны, как на подбор;
Ста­рый дядька Черномор
С ними из моря выходит
И попарно их выводит,
Чтобы ост­ров тот хранить
И дозо­ром обходить –
И той стражи нет надежней,
Ни храб­рее, ни прилежней.
А сидит там князь Гвидон;
Он при­слал тебе поклон».
Царь Сал­тан дивится чуду.
«Коли жив я только буду,
Чуд­ный ост­ров навещу
И у князя погощу».
Пова­риха и ткачиха
Ни гугу – но Бабариха,
Усмех­нув­шись, говорит:
«Кто нас этим удивит?
Люди из моря выходят
И себе дозо­ром бродят!
Правду ль бают или лгут,
Дива я не вижу тут.
В свете есть такие ль дива?
Вот идет молва правдива:
За морем царевна есть,
Что не можно глаз отвесть:
Днем свет божий затмевает,
Ночью землю освещает,
Месяц под косой блестит,
А во лбу звезда горит.
А сама-то величава,
Высту­пает, будто пава;
А как речь-то говорит,
Словно реченька журчит.
Мол­вить можно справедливо.
Это диво, так уж диво».
Гости умные молчат:
Спо­рить с бабой не хотят.
Чуду царь Сал­тан дивится –
А царе­вич хоть и злится,
Но жалеет он очей
Ста­рой бабушки своей:
Он над ней жуж­жит, кружится –
Прямо на нос к ней садится,
Нос ужа­лил богатырь:
На носу вско­чил волдырь.
И опять пошла тревога:
«Помо­гите, ради Бога!
Караул! лови, лови,
Да дави его, дави…
Вот ужо! пожди немножко,
Погоди!…» А шмель в окошко,
Да спо­койно в свой удел
Через море полетел.
Князь у синя моря ходит,
С синя моря глаз не сводит;
Глядь – поверх теку­чих вод
Лебедь белая плывет.
«Здрав­ствуй, князь ты мой прекрасный!
Что ж ты тих, как день ненастный?
Опе­ча­лился чему?» –
Гово­рит она ему.
Князь Гви­дон ей отвечает:
«Грусть-тоска меня съедает:
Люди женятся; гляжу,
Не женат лишь я хожу».
– «А кого же на примете
Ты име­ешь?» – «Да на свете,
Гово­рят, царевна есть,
Что не можно глаз отвесть.
Днем свет божий затмевает,
Ночью землю освещает –
Месяц под косой блестит,
А во лбу звезда горит.
А сама-то величава,
Высту­пает, будто пава;
Сладку речь-то говорит,
Будто реченька журчит.
Только, полно, правда ль это?»
Князь со стра­хом ждет ответа.
Лебедь белая молчит
И, поду­мав, говорит:
«Да! такая есть девица.
Но жена не рукавица:
С белой ручки не стряхнешь
Да за пояс не заткнешь.
Услужу тебе советом –
Слу­шай: обо всем об этом
Пораз­ду­май ты путем,
Не рас­ка­яться б потом».
Князь пред нею стал божиться,
Что пора ему жениться,
Что об этом обо всем
Пере­ду­мал он путем;
Что готов душою страстной
За царев­ною прекрасной
Он пеш­ком идти отсель
Хоть за три­де­вять земель.
Лебедь тут, вздох­нув глубоко,
Мол­вила: «Зачем далеко?
Знай, близка судьба твоя,
Ведь царевна эта – я».
Тут она, взмах­нув крылами,
Поле­тела над волнами
И на берег с высоты
Опу­сти­лася в кусты,
Встре­пе­ну­лась, отряхнулась
И царев­ной обернулась:

Месяц под косой блестит,
А во лбу звезда горит;
А сама-то величава,
Высту­пает, будто пава;
А как речь-то говорит,
Словно реченька журчит.
Князь царевну обнимает,
К белой груди прижимает
И ведет ее скорей
К милой матушке своей.
Князь ей в ноги, умоляя:
«Госу­да­рыня-род­ная!
Выбрал я жену себе,
Дочь послуш­ную тебе.
Про­сим оба разрешенья,
Тво­его благословенья:
Ты детей благослови
Жить в совете и любви».

Над гла­вою их покорной
Мать с ико­ной чудотворной
Слезы льет и говорит:
«Бог вас, дети, наградит».
Князь не долго собирался,
На царевне обвенчался;
Стали жить да поживать,
Да при­плода поджидать.
Ветер по морю гуляет
И кораб­лик подгоняет;
Он бежит себе в волнах
На раз­ду­тых парусах
Мимо ост­рова крутого,
Мимо города большого;
Пушки с при­стани палят,
Кораблю при­стать велят.
При­стают к заставе гости.
Князь Гви­дон зовет их в гости.
Он их кор­мит, и поит,
И ответ дер­жать велит:
«Чем вы, гости, торг ведете
И куда теперь плывете?»
Кора­бель­щики в ответ:
«Мы объ­е­хали весь свет,
Тор­го­вали мы недаром
Неука­зан­ным товаром;
А лежит нам путь далек:
Восво­яси на восток,
Мимо ост­рова Буяна,
В цар­ство слав­ного Салтана».
Князь им вымол­вил тогда:
«Доб­рый путь вам, господа,
По морю по Окияну
К слав­ному царю Салтану;
Да напом­ните ему,
Госу­дарю своему:
К нам он в гости обещался,
А доселе не собрался –
Шлю ему я свой поклон».
Гости в путь, а князь Гвидон
Дома на сей раз остался
И с женою не расстался.
Ветер весело шумит,
Судно весело бежит
Мимо ост­рова Буяна,
К цар­ству слав­ного Салтана,
И зна­ко­мая страна
Вот уж издали видна.
Вот на берег вышли гости.
Царь Сал­тан зовет их в гости,
Гости видят: во дворце
Царь сидит в своем венце.
А тка­чиха с поварихой,
С сва­тьей бабой Бабарихой
Около царя сидят,
Четырьмя все три глядят.
Царь Сал­тан гостей сажает
За свой стол и вопрошает:
«Ой вы, гости-господа,
Долго ль ездили? куда?
Ладно ль за морем иль худо?
И какое в свете чудо?»
Кора­бель­щики в ответ:
«Мы объ­е­хали весь свет;
За морем житье не худо,
В свете ж вот какое чудо:
Ост­ров на море лежит,
Град на ост­рове стоит,
С зла­то­гла­выми церквами,
С тере­мами и садами;
Ель рас­тет перед дворцом,
А под ней хру­сталь­ный дом:
Белка в нем живет ручная,
Да чудес­ница какая!
Белка песенки поет
Да орешки все грызет;
А орешки не простые,
Скор­лупы-то золотые.
Ядра – чистый изумруд;
Белку холят, берегут.
Там еще дру­гое диво:
Море взду­ется бурливо,
Заки­пит, поды­мет вой,
Хлы­нет на берег пустой,
Рас­плес­нется в ско­ром беге,
И очу­тятся на бреге,
В чешуе, как жар горя,
Трид­цать три богатыря,
Все кра­савцы удалые,
Вели­каны молодые,
Все равны, как на подбор –
С ними дядька Черномор.
И той стражи нет надежней,
Ни храб­рее, ни прилежней.
А у князя женка есть,
Что не можно глаз отвесть:
Днем свет божий затмевает,
Ночью землю освещает;
Месяц под косой блестит,
А во лбу звезда горит.
Князь Гви­дон тот город правит,
Всяк его усердно славит;
Он при­слал тебе поклон,
Да тебе пеняет он:
К нам-де в гости обещался,
А доселе не собрался».
Тут уж царь не утерпел,
Сна­ря­дить он флот велел.
А тка­чиха с поварихой,
С сва­тьей бабой Бабарихой
Не хотят царя пустить
Чуд­ный ост­ров навестить.
Но Сал­тан им не внимает
И как раз их унимает:
«Что я? царь или дитя? –
Гово­рит он не шутя. –
Нынче ж еду!» – Тут он топнул,
Вышел вон и две­рью хлопнул.
Под окном Гви­дон сидит,
Молча на море глядит:
Не шумит оно, не хлещет,
Лишь едва-едва трепещет.
И в лазо­ре­вой дали
Пока­за­лись корабли:
По рав­ни­нам Окияна
Едет флот царя Салтана.
Князь Гви­дон тогда вскочил,
Гро­мо­гласно возопил:
«Матушка моя родная!
Ты, кня­гиня молодая!
Посмот­рите вы туда:
Едет батюшка сюда».

Сказка о мёртвой царевне и семи богатырях читать

Царь с царицею простился,
В путь-дорогу снарядился,
И царица у окна
Села ждать его одна.
Ждёт-пождёт с утра до ночи,
Смотрит в поле, инда очи
Разболелись, глядючи
С белой зори до ночи.
Не видать милого друга!
Только видит: вьётся вьюга,
Снег валится на поля,
Вся белёшенька земля.
Девять месяцев проходит,
С поля глаз она не сводит.
Вот в сочельник в самый, в ночь
Бог даёт царице дочь.
Рано утром гость желанный,
День и ночь так долго жданный,
Издалеча наконец
Воротился царь-отец.
На него она взглянула,
Тяжелёшенько вздохнула,
Восхищенья не снесла
И к обедне умерла.

Долго царь был неутешен,
Но как быть? и он был грешен;
Год прошёл, как сон пустой,
Царь женился на другой.


Правду молвить, молодица
Уж и впрямь была царица:
Высока, стройна, бела,
И умом и всем взяла;
Но зато горда, ломлива,
Своенравна и ревнива.
Ей в приданое дано
Было зеркальце одно;
Свойство зеркальце имело:
Говорить оно умело.


С ним одним она была
Добродушна, весела,
С ним приветливо шутила
И, красуясь, говорила:
“Свет мой, зеркальце! скажи,
Да всю правду доложи:
Я ль на свете всех милее,
Всех румяней и белее?”
И ей зеркальце в ответ:
“Ты, конечно, спору нет;
Ты, царица, всех милее,
Всех румяней и белее”.
И царица хохотать,
И плечами пожимать,
И подмигивать глазами,
И прищёлкивать перстами,
И вертеться подбочась,
Гордо в зеркальце глядясь.

Но царевна молодая,
Тихомолком расцветая,
Между тем росла, росла,
Поднялась — и расцвела,
Белолица, черноброва,
Нраву кроткого такого.
И жених сыскался ей,
Королевич Елисей.


Сват приехал, царь дал слово,
А приданое готово:
Семь торговых городов
Да сто сорок теремов.

На девичник собираясь,
Вот царица, наряжаясь
Перед зеркальцем своим,
Перемолвилася с ним:
“Я ль, скажи мне, всех милее,
Всех румяней и белее?”
Что же зеркальце в ответ?
“Ты прекрасна, спору нет;
Но царевна всех милее,
Всех румяней и белее”.
Как царица отпрыгнёт,
Да как ручку замахнёт,
Да по зеркальцу как хлопнет,
Каблучком-то как притопнет.
“Ах ты, мерзкое стекло!
Это врёшь ты мне назло.
Как тягаться ей со мною?
Я в ней дурь-то успокою.
Вишь какая подросла!
И не диво, что бела:
Мать брюхатая сидела
Да на снег лишь и глядела!
Но скажи: как можно ей
Быть во всём меня милей?
Признавайся: всех я краше.
Обойди всё царство наше,
Хоть весь мир; мне ровной нет.
Так ли?” Зеркальце в ответ:
“А царевна всё ж милее,
Всё ж румяней и белее”.
Делать нечего. Она,
Чёрной зависти полна,
Бросив зеркальце под лавку,
Позвала к себе Чернавку
И наказывает ей,
Сенной девушке своей,
Весть царевну в глушь лесную
И, связав её, живую
Под сосной оставить там
На съедение волкам.

Черт ли сладит с бабой гневной?
Спорить нечего. С царевной
Вот Чернавка в лес пошла
И в такую даль свела,
Что царевна догадалась
И до смерти испугалась
И взмолилась: “Жизнь моя!
В чём, скажи, виновна я?
Не губи меня, девица!
А как буду я царица,
Я пожалую тебя”.
Та, в душе её любя,
Не убила, не связала,
Отпустила и сказала:
“Не кручинься, бог с тобой”.
А сама пришла домой.


“Что? — сказала ей царица. —
Где красавица девица?” —
“Там, в лесу, стоит одна, —
Отвечает ей она.-
Крепко связаны ей локти;
Попадётся зверю в когти,
Меньше будет ей терпеть,
Легче будет умереть”.

И молва трезвонить стала:
Дочка царская пропала!
Тужит бедный царь по ней.
Королевич Елисей,
Помолясь усердно богу,
Отправляется в дорогу
За красавицей душой,
За невестой молодой.

Но невеста молодая,
До зари в лесу блуждая,
Между тем всё шла да шла
И на терем набрела.
Ей навстречу пёс, залая,
Прибежал и смолк, играя.
В ворота вошла она,
На подворье тишина.


Пёс бежит за ней, ласкаясь,
А царевна, подбираясь,
Поднялася на крыльцо
И взялася за кольцо;
Дверь тихонько отворилась,
И царевна очутилась
В светлой горнице; кругом
Лавки, крытые ковром,
Под святыми стол дубовый,
Печь с лежанкой изразцовой.
Видит девица, что тут
Люди добрые живут;
Знать, не будет ей обидно! —
Никого меж тем не видно.
Дом царевна обошла,
Всё порядком убрала,
Засветила богу свечку,
Затопила жарко печку,
На полати взобралась
И тихонько улеглась.

И царевна к ним сошла,
Честь хозяям отдала,
В пояс низко поклонилась;
Закрасневшись, извинилась,
Что-де в гости к ним зашла,
Хоть звана и не была.
Вмиг по речи те опознали,
Что царевну принимали;
Усадили в уголок,
Подносили пирожок;
Рюмку полну наливали,
На подносе подавали.
От зелёного вина
Отрекалася она;
Пирожок лишь разломила
Да кусочек прикусила
И с дороги отдыхать
Отпросилась на кровать.
Отвели они девицу
Вверх, во светлую светлицу,
И оставили одну
Отходящую ко сну.

День за днём идёт, мелькая,
А царевна молодая
Всё в лесу; не скучно ей
У семи богатырей.
Перед утренней зарёю
Братья дружною толпою
Выезжают погулять,
Серых уток пострелять,
Руку правую потешить,
Сорочина в поле спешить,
Иль башку с широких плеч
У татарина отсечь,
Или вытравить из леса
Пятигорского черкеса.
А хозяюшкой она
В терему меж тем одна
Приберёт и приготовит.
Им она не прекословит,
Не перечат ей они.
Так идут за днями дни.

Братья милую девицу
Полюбили. К ней в светлицу
Раз, лишь только рассвело,
Всех их семеро вошло.
Старший молвил ей: “Девица,
Знаешь: всем ты нам сестрица,
Всех нас семеро, тебя
Все мы любим, за себя
Взять тебя мы все бы ради,
Да нельзя, так, бога ради,
Помири нас как-нибудь:
Одному женою будь,
Прочим ласковой сестрою.
Что ж качаешь головою?
Аль отказываешь нам?
Аль товар не по купцам?”

“Ой, вы, молодцы честные,
Братцы вы мои родные, —
Им царевна говорит, —
Коли лгу, пусть бог велит
Не сойти живой мне с места.
Как мне быть? ведь я невеста.
Для меня вы все равны,
Все удалы, все умны,
Всех я вас люблю сердечно;
Но другому я навечно
Отдана. Мне всех милей
Королевич Елисей”.

Братья молча постояли
Да в затылке почесали.
“Спрос не грех. Прости ты нас, —
Старший молвил поклонясь. —
Коли так, не заикнуся
Уж о том”. — “Я не сержуся, —
Тихо молвила она, —
И отказ мой не вина”.
Женихи ей поклонились,
Потихоньку удалились,
И согласно все опять
Стали жить да поживать.

Между тем царица злая,
Про царевну вспоминая,
Не могла простить её,
А на зеркальце своё
Долго дулась и сердилась:
Наконец об нём хватилась
И пошла за ним, и, сев
Перед ним, забыла гнев,
Красоваться снова стала
И с улыбкою сказала:
“Здравствуй, зеркальце! скажи,
Да всю правду доложи:
Я ль на свете всех милее,
Всех румяней и белее?”
И ей зеркальце в ответ:
“Ты прекрасна, спору нет;
Но живёт без всякой славы,
Средь зелёныя дубравы,
У семи богатырей
Та, что всё ж тебя милей”.
И царица налетела
На Чернавку: “Как ты смела
Обмануть меня? и в чём. ”


Та призналася во всём:
Так и так. Царица злая,
Ей рогаткой угрожая,
Положила иль не жить,
Иль царевну погубить.

Раз царевна молодая,
Милых братьев поджидая,
Пряла, сидя под окном.


Вдруг сердито под крыльцом
Пёс залаял, и девица
Видит: нищая черница
Ходит по двору, клюкой
Отгоняя пса. “Постой.
Бабушка, постой немножко, —
Ей кричит она в окошко, —
Пригрожу сама я псу
И кой-что тебе снесу”.
Отвечает ей черница:
“Ох ты, дитятко девица!
Пёс проклятый одолел,
Чуть до смерти не заел.
Посмотри, как он хлопочет!
Выдь ко мне”. — Царевна хочет
Выйти к ней и хлеб взяла,
Но с крылечка лишь сошла,
Пёс ей под ноги — и лает
И к старухе не пускает;
Лишь пойдёт старуха к ней,
Он, лесного зверя злей,
На старуху. Что за чудо?
“Видно, выспался он худо, —
Ей царевна говорит. —
На ж, лови!” — и хлеб летит.
Старушонка хлеб поймала;
“Благодарствую, — сказала, —
Бог тебя благослови;
Вот за то тебе, лови!”
И к царевне наливное,
Молодое, золотое,
Прямо яблочко летит…
Пёс как прыгнет, завизжит…
Но царевна в обе руки
Хвать — поймала. “Ради скуки
Кушай яблочко, мой свет.
Благодарствуй за обед…” —
Старушоночка сказала,
Поклонилась и пропала…
И с царевной на крыльцо
Пёс бежит и ей в лицо
Жалко смотрит, грозно воет,
Словно сердце пёсье ноет,
Словно хочет ей сказать:
Брось! — Она его ласкать,
Треплет нежною рукою:
“Что, Соколко, что с тобою?
Ляг!” — и в комнату вошла,
Дверь тихонько заперла,
Под окно за пряжу села
Ждать хозяев, а глядела
Всё на яблоко. Оно
Соку спелого полно,
Так свежо и так душисто,
Так румяно-золотисто,
Будто мёдом налилось!


Видны семечки насквозь…
Подождать она хотела
До обеда; не стерпела,
В руки яблочко взяла,
К алым губкам поднесла,
Потихоньку прокусила
И кусочек проглотила…
Вдруг она, моя душа,
Пошатнулась не дыша,
Белы руки опустила,
Плод румяный уронила,
Закатилися глаза,
И она под образа
Головой на лавку пала
И тиха, недвижна стала…


Сотворив обряд печальный,
Вот они во гроб хрустальный
Труп царевны молодой
Положили — и толпой
Понесли в пустую гору,
И в полуночную пору
Гроб её к шести столбам
На цепях чугунных там
Осторожно привинтили
И решёткой оградили;
И, пред мёртвою сестрой
Сотворив поклон земной,
Старший молвил: “Спи во гробе;
Вдруг погасла, жертвой злобе,
На земле твоя краса;
Дух твой примут небеса.
Нами ты была любима
И для милого хранима —
Не досталась никому,
Только гробу одному”.

В тот же день царица злая,
Доброй вести ожидая,
Втайне зеркальце взяла
И вопрос свой задала:
“Я ль, скажи мне, всех милее,
Всех румяней и белее?”
И услышала в ответ:
“Ты, царица, спору нет,
Ты на свете всех милее,
Всех румяней и белее”.

За невестою своей
Королевич Елисей
Между тем по свету скачет.
Нет как нет! Он горько плачет,
И кого ни спросит он,
Всем вопрос его мудрён;
Кто в глаза ему смеётся,
Кто скорее отвернётся;
К красну солнцу наконец
Обратился молодец:


“Свет наш солнышко! Ты ходишь
Круглый год по небу, сводишь
Зиму с тёплою весной,
Всех нас видишь под собой.
Аль откажешь мне в ответе?
Не видало ль где на свете
Ты царевны молодой?
Я жених ей”. — “Свет ты мой, —
Красно солнце отвечало, —
Я царевны не видало.
Знать, её в живых уж нет.
Разве месяц, мой сосед,
Где-нибудь её да встретил
Или след её заметил”.

Тёмной ночки Елисей
Дождался в тоске своей.


Только месяц показался,
Он за ним с мольбой погнался.
“Месяц, месяц, мой дружок,
Позолоченный рожок!
Ты встаёшь во тьме глубокой,
Круглолицый, светлоокий,
И, обычай твой любя,
Звёзды смотрят на тебя.
Аль откажешь мне в ответе?
Не видал ли где на свете
Ты царевны молодой?
Я жених ей”. — “Братец мой, —
Отвечает месяц ясный, —
Не видал я девы красной.
На стороже я стою
Только в очередь мою.
Без меня царевна, видно,
Пробежала”. — “Как обидно!” —
Королевич отвечал.
Ясный месяц продолжал:
“Погоди; об ней, быть может,
Ветер знает. Он поможет.
Ты к нему теперь ступай,
Не печалься же, прощай”.

Елисей, не унывая,
К ветру кинулся, взывая:
“Ветер, ветер! Ты могуч,
Ты гоняешь стаи туч,
Ты волнуешь сине море,
Всюду веешь на просторе,
Не боишься никого,
Кроме бога одного.
Аль откажешь мне в ответе?
Не видал ли где на свете
Ты царевны молодой?
Я жених её”. — “Постой, —
Отвечает ветер буйный, —
Там за речкой тихоструйной
Есть высокая гора,
В ней глубокая нора;
В той норе, во тьме печальной,
Гроб качается хрустальный
На цепях между столбов.
Не видать ничьих следов
Вкруг того пустого места;
В том гробу твоя невеста”.

Ветер дале побежал.
Королевич зарыдал
И пошёл к пустому месту,
На прекрасную невесту
Посмотреть ещё хоть раз.
Вот идёт, и поднялась
Перед ним гора крутая;
Вкруг неё страна пустая;
Под горою тёмный вход.


Он туда скорей идёт.
Перед ним, во мгле печальной,
Гроб качается хрустальный,
И в хрустальном гробе том
Спит царевна вечным сном.
И о гроб невесты милой
Он ударился всей силой.
Гроб разбился. Дева вдруг
Ожила. Глядит вокруг
Изумлёнными глазами;
И, качаясь над цепями,
Привздохнув, произнесла:
“Как же долго я спала!”
И встаёт она из гроба…
Ах. и зарыдали оба.
В руки он её берёт
И на свет из тьмы несёт,
И, беседуя приятно,
В путь пускаются обратно,
И трубит уже молва:
Дочка царская жива!

Дома в ту пору без дела
Злая мачеха сидела
Перед зеркальцем своим
И беседовала с ним,
Говоря: “Я ль всех милее,
Всех румяней и белее?”
И услышала в ответ:
“Ты прекрасна, слова нет,
Но царевна всё ж милее,
Всё румяней и белее”.
Злая мачеха, вскочив,
Об пол зеркальце разбив,
В двери прямо побежала
И царевну повстречала.
Тут её тоска взяла,
И царица умерла.
Лишь её похоронили,
Свадьбу тотчас учинили,
И с невестою своей
Обвенчался Елисей;
И никто с начала мира
Не видал такого пира;
Я там был, мёд, пиво пил,
Да усы лишь обмочил.

Сказка о мёртвой царевне и о семи богатырях

Вот и сказке Сказка о мёртвой царевне и о семи богатырях конец, читай снова наш Ларец . Оценка: 626 121

Возможно вас заинтерисуют: сказки про Царевн, сказки про Богатырей, сказки про Семь, сказки про Бабушек, сказки про Обман

Отзывы

Великолепная версия. Неторопливый ритм и простонародное северное окание придают особый шарм чтению. Вероятно имеено так говорила Арина Родионовна.

Татьяна , 18.07.2020

Великолепная версия. Неторопливый окающий говор чтицы как будто переносит слушателя во времена глубокой старины. Именно так, вероятно, рассказывала маленькому Пушкину свои сказки няня Арина.

Сказка о мёртвой царевне и о семи богатырях

Вот и сказке Сказка о мёртвой царевне и о семи богатырях конец, читай снова наш Ларец . Оценка: 626 121

Возможно вас заинтерисуют: сказки про Царевн, сказки про Богатырей, сказки про Семь, сказки про Бабушек, сказки про Обман

Отзывы

Великолепная версия. Неторопливый ритм и простонародное северное окание придают особый шарм чтению. Вероятно имеено так говорила Арина Родионовна.

Татьяна , 18.07.2020

Великолепная версия. Неторопливый окающий говор чтицы как будто переносит слушателя во времена глубокой старины. Именно так, вероятно, рассказывала маленькому Пушкину свои сказки няня Арина.

Читайте также: