На два кирпича ошибся и в уборную попал
Обновлено: 19.05.2024
Смеркалось. по М. Задорнову
«Пишу вам из реанимации. Когда вспоминаю, как я сюда попал, начинаю смеяться, а делать мне этого нельзя, потому что я весь травмирован».
Согласитесь, человек, хохочущий в реанимации, мягко говоря, заинтриговывает. Я стал читать, с каждой следующей строкой убеждаясь, что передо мной письмо этакого энергичного бедолаги, который очень посредственно учился в школе, в результате чего стал жертвой собственного недообразования. (М.Задорнов)
Решил Фомич соорудить пристройку,
А где кирпич «за так» достать в глубинке?
Как водится, отправился на стройку –
Чего мудрить, привыкли по старинке.
Весь долгострой, задуманный богато,
Был Фомичом осмотрен по-этажно.
Картина маслом! Все, что можно – снято.
Но для рассказа это не столь важно.
Шестой этаж. Улыбкою Фортуны
Вознагражден халявщины сторонник.
Мир не видал еще такой парсуны:
На фоне кирпича – его поклонник!
Когда есть шанс разжиться на халяву,
Наш человек раздумывать не будет –
Соображалку включит и на славу
Воспользуется всем, что ни добудет.
В окне бревно распорками зажато,
От бочки через блок канат натянут.
Лебедки нет, хотя была когда-то.
Теперь уже искать ее не станут.
Фомич ту бочку загрузил по-полной.
От счастья и везения сгорая,
Вздымая пыли и цемента волны,
Скатился вниз, ладошки потирая.
(Хочу напомнить всем, что это слово –
Оригинал из авторской записки,
Для Фомича, наверное, не ново.
Он так любил шокировать им близких).
Забыв, что бочка тяжелее кратно,
И физики закон не отменяли,
Фомич перекрестился аккуратно
И, отвязав конец, шепнул себе: «Ну, взяли!»
Как говорил Задорнов: «Все вдохните!
Прочувствуйте поэзию момента!»:
Сверкающий, как спутник на орбите,
Над лесом взмыл Ильич без постамента.
Во всей красе, как это ни печально,
Был освещен пылающим закатом
Стремительно взлетавший вертикально
Фомич с рукой, обмотанной канатом.
Сообразил, в чем дело, слишком поздно,
Ну, а поскольку был в душе поэтом,
И понадеявшись, что это не серьезно,
Залюбовался нежным лунным светом.
3. Пролетая мимо третьего этажа
Среди Ого! и прочих междометий,
Красотами любуясь в одиночку,
Он лихо пролетает этаж третий,
С размаху головой «въезжая» в бочку.
Удар мощнейший! А Фомич все выше,
Так высоко, что видно всю округу.
Еще в сознании, но еле-еле дышит,
Свободной левой крестится с испугу.
Железный блок беднягу остановит –
Финал полета видится ужасным,
Прощальным взглядом деревеньку ловит.
Закат уже не кажется прекрасным.
Последний миг… Но в землю бочка бьется,
Дно вылетает вместе с кирпичами,
И с той же скоростью Фомич опять несется,
Но уже вниз. С квадратными очами.
Потом признался, что в моменты эти
Промчалось все: любовь, жена, корова.
Отвлекся. Пролетая этаж третий,
С «родною» бочкой повстречался снова.
Она отшибла нижнюю часть тела,
И приложилась так, что враз у Фомича
Едва-едва душа не отлетела.
Страдалец молча пал на груду кирпича.
4. Не смеркалось!
Теперь еще раз глубоко вдохните!
Цитирую письмо в оригинале:
«Хотите – верьте, или не хотите,
Придя в сознанье, посмотрел вначале
На лунный свет. В природе не смеркалось!
Но что со мной? И что с рукою сталось!?
Ее наверх болезненно тянуло.
На кой канат вообще? – в сердцах себе сказал,
Но, к сожаленью, в голове замкнуло.
Не долго думая, канат я отвязал.
Послышался какой-то страшный грохот,
Вниз сорвалась, повизгивая, тень,
Текст песни Шансон из народа - Ох, натискал так натискал!
Слова песни Шансон из народа - Ох, натискал так натискал!
Ох, натискал так натискал!
Скверно пахнет от вранья.
Рассказал ты свою долю — 2 раза
Дай теперь совру и я.
Во Полтаве я родился,
Во Полтаве воровал,
За турчанкой волочился, 2 раза
С нею в Турцию попал.
В Турции дела неплохи -
Турок много, русских нет.
И скажу я вам, ребята — 2 раза
Жил я, словно Магомет.
Много турок я пограбил,
По карманам — Боже ж мой! — 2 раза
Кошельков по триста на день
Доставал одной рукой.
Турки думали-гадали,
Догадаться не могли,
Собрались и всем шалманом 2 раза
К шаху с жалобой пошли.
Шах сказал им: "Басурманы -
Чтоб не перли кошельки,
Запирайте вы карманы 2 раза
На висячие замки".
Но и тут я не промазал,
Тут я промаху не дал:
Долото достал большое, 2 раза
Долотом замки сшибал.
Но Россия всё же манит,
Я в России родился -
И с туманами в кармане 2 раза
Я в Россию подался.
Но в России я зашился:
Магазин с подкопом брал,
На два кирпича ошибся — 2 раза
И в уборную попал!
Текст песни Шансон из народа - Раз пришлось мне как-то летом
Слова песни Шансон из народа - Раз пришлось мне как-то летом
Раз пришлось мне как-то летом
В стоге сена ночевать.
Притомился я с дороги,
Стал тихонько засыпать.
Но не тут-то, братцы, было!
Сон нарушили, друзья,-
Разговаривали двое
Плюс мужские голоса.
Говорит один другому:
- Ты послушай-ка, браток,
Проигрался в "стос" проклятый
И пришлось идти на скок.
Взяв "фому" и долотишко,
Быстро-быстро похилял
И к пяти часам, как время,
На хавиру приконал.
Прикондрючил на хавиру
И как вкопанный я встал -
За столом четыре чёрта,
"Стос" один из них достал.
Я и тут не фраернулся:
Всех чертей под стол загнал,
Все червончики прибрал их,
К туркам в гости уконал.
В Турции дела неплохи -
По карманам, боже ж мой!
Кошельков по тридцать на день
Доставал одной рукой.
Турки думали-гадали,
Догадаться не могли.
Пять "косых" они собрали,
К шаху с жалобой пошли.
Шах им дал совет хороший,
Чтоб были целы кошельки:
Запирайте вы карманы
На висячие замки.
Но и тут я не промазал,
Нигде промаху не дал:
Долото достал побольше -
Долотом замки сшибал.
Но Россия всё же манит;
Я в России родился.
И с "туманами" в кармане
Я в Россию подался.
Но в России я ошибся:
Магазин с подкопа брал,
На два кирпича ошибся
И в уборную попал.
Раз пришлось мне как-то летом
В стоге сена ночевать.
Притомился я с дороги,
Стал тихонько засыпать.
Текст песни Шансон из народа - Раз пришлось мне как-то летом
Слова песни Шансон из народа - Раз пришлось мне как-то летом
Раз пришлось мне как-то летом
В стоге сена ночевать.
Притомился я с дороги,
Стал тихонько засыпать.
Но не тут-то, братцы, было!
Сон нарушили, друзья,-
Разговаривали двое
Плюс мужские голоса.
Говорит один другому:
- Ты послушай-ка, браток,
Проигрался в "стос" проклятый
И пришлось идти на скок.
Взяв "фому" и долотишко,
Быстро-быстро похилял
И к пяти часам, как время,
На хавиру приконал.
Прикондрючил на хавиру
И как вкопанный я встал -
За столом четыре чёрта,
"Стос" один из них достал.
Я и тут не фраернулся:
Всех чертей под стол загнал,
Все червончики прибрал их,
К туркам в гости уконал.
В Турции дела неплохи -
По карманам, боже ж мой!
Кошельков по тридцать на день
Доставал одной рукой.
Турки думали-гадали,
Догадаться не могли.
Пять "косых" они собрали,
К шаху с жалобой пошли.
Шах им дал совет хороший,
Чтоб были целы кошельки:
Запирайте вы карманы
На висячие замки.
Но и тут я не промазал,
Нигде промаху не дал:
Долото достал побольше -
Долотом замки сшибал.
Но Россия всё же манит;
Я в России родился.
И с "туманами" в кармане
Я в Россию подался.
Но в России я ошибся:
Магазин с подкопа брал,
На два кирпича ошибся
И в уборную попал.
Раз пришлось мне как-то летом
В стоге сена ночевать.
Притомился я с дороги,
Стал тихонько засыпать.
Текст книги "Уличные песни"
Знаешь ли ты Мурку,
Мурку дорогую?
Помнишь ли ты с Муркой наш роман:
Как мы с нею жили
Время проводили
И совсем не знали про обман?
Припев:
Мурка, мур-мур-муреночек,
Мурка, ты мой котеночек,
Мурка, Маруся Климова,
Прости любимого.
Как-то было дело:
Выпить захотелось,
И зашел в шикарный ресторан.
Вижу: вдали бара —
Там танцует пара:
Мурка и какой-то юный франт.
Припев.
Я к ней подбегаю,
За руку хватаю:
«Мне с тобою надо говорить!»
А она смеется,
Только к парню жмется:
«Не о чем, – сказала, – говорить!»
Припев.
«Мурка, в чем же дело,
Что ты не имела,
Разве я тебя не одевал?
Шляпки и жакеты,
Кольца и браслеты
Разве я тебе не покупал?
Припев.
Здравствуй, моя Мурка,
Здравствуй, дорогая,
Здравствуй, моя Мурка, и прощай
Ты меня любила,
А теперь забыла
И за это пулю получай!».
Припев:
Мурка, мур-мур-муреночек,
Мурка, ты мой котеночек,
Мурка, Маруся Климова,
Прости любимого.
* * *
Сижу я – цельный день скучаю,
В окно тюремное гляжу.
А слезы катятся – я их не замечаю —
По исхудалому лицу.
Сижу я цельный день в халате
И прячу руки в рукава.
На мне ушанка (да) порвана, на вате,
Чтоб не зазябла голова.
А не ходи ты перед тюрьмою,
Меня не мучь день ото дня.
Катись ты на хер (да) со своей мандою
И даже дальше от меня.
Сижу я цельный день скучаю,
В окно тюремное гляжу.
А слезы катятся – я их не замечаю
По исхудалому лицу.
Ох, натискал ты, натискал!
Пахнет скверно от вранья.
Рассказал ты свою долю.
Дай теперь совру и я.
Раз пришлось мне как-то летом
В стоге сена ночевать.
Притомился я с дороги,
Стал тихонько засыпать.
Но не тут-то, братцы, было —
Сон нарушили тотчас:
Разговаривают двое
Плюс мужские голоса.
Говорит один другому:
Ты послушай-ка, браток,
Проигрался в стос проклятый,
И пришлось идти на скок.
Взял фому и долотишко,
Быстро-быстро похилял.
И к пяти часам, как время,
На хавиру приканал.
Прихондрычил на хавиру
И как вкопанный я встал:
За столом четыре черта
В карты резалися там.
Черти тут переглянулись,
Побелели, как мука.
Знают черти, что на деле
Не дрожит моя рука.
Я, браток, не фраернулся:
Всех чертей под стол загнал.
Все червончики их слямзил,
К туркам в гости уканал.
В Турции дела неплохи:
По карманам – боже ж мой! —
Кошельков по тридцать на день
Доставал одной рукой.
Турки думали-гадали,
Но придумать не смогли.
Пятьдесят косых собрали
И султану отнесли.
Дал султан совет им дельный:
Чтобы целы кошельки
Запирайте вы карманы
На висячие замки.
Все ж и тут я не промазал,
Нигде промаху не дал:
Долото я взял побольше
Долотом замки сшибал.
Но Россия все же манит:
Я в России родился.
И с пиастрами в кармане
Я в Россию подался.
А в России прямо чудо:
Бабы влопались в меня,
Три куска они давали
Со словами: «я твоя».
Но в России я споткнулся:
Магазин подкопом брал,
На два кирпича ошибся —
И в уборную попал.
Зануда Манька, чё ты задае(во-во)шься?
Подлец я буду, я тебя узна(ви-ва-ви-ва)л.
Я знаю все, кому ты отдае(во-во)шься.
Косой мне Петька правду рассказал.
Зачем, зануда, желтые ботинки,
Шелка и крепдешины покупа(ви-ва-ви-ва)л,
Менял порты на ленты и резинки,
Во всем тебе, гадюка, угождал?
Теперь же вся шпана с меня смее(во-во)тся,
И фраером считают все меня(ви-ва-ви-ва)
Косой раз пять на день со мной дере(во-во)тся
И все, гадючий рот, через тебя.
Вернися, Манька, мы с тобой поладим.
И будем вместе жизнь мы дожива(ви-ва-ви-ва)ть
Гитару я настрою и сыграю.
С Косым тебе недолго гадовать.
Хавиру тебе новую постро(во-во)ю,
И на бану не будешь ты кима(ви-ва-ви-ва)ть
Работа тебе будет небольшо(во-во)ю:
Мое лишь барахлишко постирать.
А если ж ты, гадюка, не вернешься,
Забудешь на всю жизнь мои слова(ви-ва-ви-ва),
И если будешь падать на Косого,
Пеняй тогда, гадюка, на себя.
Зануда Манька, чё ты задае(во-во)шься?
Подлец я буду, я тебя узна(ви-ва-ви-ва)л
Я знаю все, кому ты отдае(во-во)шься.
Косой мне Петька правду рассказал.
Я встретил Валечку на шумной вечериночке,
Среди нас были блатные пареньки.
Глазенки карие, хорошая блондиночка
Зажгла в душе моей бенгальские огни.
Хозяйка вечера, Катюша черноокая,
Чего-то, видно, поставила на стол.
Ослабла Валечка от первой рюмки водочки,
Сестра звала ее: «Пойдем, Валя, домой».
Гитара наша, мандолина, балалаечка
Фокстрот ударили, и ножки – впереплет.
Обнял ее я чуть повыше талии,
А грудь упругая колышется вперед.
Сестра ушла, а Валечка осталася.
А на часах пробило ровно два.
Я взял ее, повел в другую комнату,
А ночка тихая и темная была.
Я целовал, а сердце мое билося,
От поцелуев кружилась голова.
Не помню, что потом со мной случилося,
Лишь только помню я Валины слова:
«Не трожь меня – я девушка невннная,
Скрывать не стану – всего шестнадцать лет»
Но тут история, скажу вам, очень длинная —
На этот вечер терпенья больше нет.
Резинка лопнула, и трусики спустилися,
Руками сильными бюстгальтер я порвал.
Кровать двуспальная под тяжестью качалася,
И я ей целку навеки поломал.
Цыганочка Аза
Молоденький мальчишечка
С дружкам на скок ходил,
А через пару годиков
На нары угодил.
Припев:
Цыганочка Аза, Аза,
Цыганочка черноглаза,
Черная, фартовая,
На картах погадай.
Сиди, сиди, мальчишечка,
Сидя и не горюй,
А вместо передачи
Соси соленый хуй.
Припев.
Дедушка Калинин,
В рот тебя ебать,
Выпусти на волю —
Не буду воровать.
Припев.
Сидел, сидел мальчишечка,
Сидел не горевал,
А вместо передачи
Соленый хуй сосал.
Припев.
Сидел, сидел мальчишечка,
Соленый хуй сосал.
А как на волю выбрался,
По новой воровал.
Припев:
Цыганочка Аза, Аза,
Цыганочка – блядь, зараза,
Черная, фартовая,
На картах погадай.
Шарабан мой – американка
Бежала я из-под Симбирска,
А в кулаке была записка.
Припев:
Эх, шарабан мой – американка,
А я девчонка да шарлатанка.
Один поручик – веселый парень —
Был мой попутчик и был мой барин.
Припев.
Вся Молдаванка сошлась на бан:
Там продается мой шарабан.
Припев.
Привет ворам-рецидивистам
И мусорам, и активистам.
Припев.
Ты на войне – я на гражданке.
А воры все – на Молдаванке.
Припев.
Зачем нам пушки, зачем нам танки,
Когда нас любят на Молдаванке?
Припев.
У нас в Одессе шути всерьез:
Здесь дружба – дружбой, а деньги – врозь
Припев.
Я – гимназистка шестого класса.
Денатурат я пью вместо кваса.
Припев.
Продам я книги, продам тетради.
Пойду в артистки я греха ради.
Припев:
А шарабан мой – американка.
Какая ночь! Какая пьянка!
Хотите – пейте, посуду – бейте
Мне все равно, мне все равно.
Когда я был мальчишкой,
Носил я брюки клеш,
Соломенную шляпу,
В кармане – финский нож.
Я мать свою зарезал.
Отца слегка прибил.
Сестренку-гимназистку
В сортире утопил.
Отец лежит в больнице,
Мать спит в сырой земле.
Сестренка-гимназистка
Купается в говне.
Когда я был мальчишкой,
Носил я брюки клеш,
Соломенную шляпу,
В кармане – финский нож.
Алеша, ша!
Как-то раз по Ланжерону я брела,
Только порубав на полный ход,
Вдруг ко мне подходят фраера:
Заплати-ка, милая, за счет!
Припев:
Алеша, ша! Возьми-ка на полтона ниже!
Брось арапа заправлять! (Эх-ма!)
И не подсаживайся ближе,
Брось Одессу-маму вспоминать!
Если ты посмотришь в сторону одну:
Там курочки хиляют на бану.
А уркаган – наркоман, как один.
С мелодии стекает кокаин.
Припев.
Раз какой-то генерал стоял орал,
Он перед шпаною речь держал:
«Я передушу вас всех, как тех мышей!»
В ответ он слышит голос ширмачей:
Припев.
Как-то поп с кадилою ходил кадил,
Ширмачам такое говорил:
«Вам хочу, товарищи, я дать совет…»
Товарищи поют ему в ответ:
Припев:
Алеша, ша! Возьми-ка на полтона ниже!
Брось арапа заправлять! (Эх-ма!)
И не подсаживайся ближе,
Брось Одессу-маму вспоминать!
Жил я, бедный каланча,
На копейка бедный,
Мало кушал, мало пил
И ходил я бледный.
Никуда я не ходил:
Ни в кино, ни в цирка,
Потому что в мой карман
Был большая дырка.
Я придумал адин штук —
Как мне быть с деньгами,
И пошел адин туда,
Где гуляют дамы.
Я увидел адин дам —
Шел она под горка.
Я, как вежливый грузин,
Начал разговорка.
«Вы красивая, мадам, —
Можно в вас влюбляться.
Так садимся на трамвай —
Будем покататься».
И пока я обнимал,
Целовал ей ножка
Из кармана я украл
Кошелек и брошка.
И пошел она домой
Бледный, как сметана.
Только ветер погулял
По пустой кармана.
И тогда я стал ходить
И в кино, и в цирка,
Потому что в мой карман
Залатался дырка.
На вокзале шум и гам,
Ходят разговоры.
Лева шобнул чемодан
И запел «Лимоны»
Припев:
Ах, лимончики,
Мои червончики,
Где вы растете,
В каком саду?
Чтоб патент себе достать
Сроком на три года,
Раньше надо объебать
Директора завода.
Припев.
Лева ксиву получил,
В ус себе не дует:
Лева лавочку открыл —
Яйцами торгует.
Припев.
Лева яйца продавал,
Нажил миллионы,
А потом в кичман попал
Через те лимоны.
Припев:
Ах, лимончики,
Мои червончики,
Где вы растете,
В каком саду?
Поют гитары вам,
И вам поет баян,
Что я вернусь таким, каким я был,
Но кровь кипучую
С любовью жгучею
Я вьюгам северным всю подарил.
А там на волюшке
Поют соловушки,
Той песней звонкою пленя сердца.
Ты в легком платьице,
Моя красавица,
Сидишь в объятиях у молодца.
Я на побег пошел
Той ночкой лунною,
Чтоб до тебя дойти, я убежал.
Чтоб снова свидеться,
Моя любимая,
Чтоб ты увидела, каким я стал.
Но был задержан я
Той ночкой лунною,
А соловей мне пел: скатертью путь!
Отправят битого
В тюрьму закрытую,
Чтоб от побегов там мог отдохнуть.
Постовой, отвернись,
Сделай вид, что не видишь!
Я рвану за кусты
Да с обрыва – в реку.
Я вздохну всей душой
Воздух чистый, свободный
И тебе на прощание
Крикну «ку-ку!».
И тогда ты стреляй,
Поднимай ты тревогу!
Никакой опервзвод
Не догонит меня.
Буду Бога молить,
Чтоб послал тебе счастья
До конца твоей жизни,
До последнего дня.
Шлю тебе, Тамара синеглазая,
Может быть, последнее письмо.
Никому его ты не показывай,
Для тебя написано оно
Помнишь, как судили нас с ребятами
В маленьком и грязном нарсуде?
Я все время публику оглядывал
Но тебя не видел я нигде.
Суд идет, и наш процесс кончается,
И судья читает приговор…
Но чему-то глупо улыбается
Этот лупоглазый прокурор.
И защита тоже улыбается,
Даже улыбается конвой.
Слышим: нам статья переменяется,
И расстрел сменяется тюрьмой
Я еще раз оглянулся, милая,
Но тебя нигде не увидал,
И тогда шепнул на ухо Рыжему
Чтоб письмо тебе он передал
Говорят, что ты совсем фартовая,
Даже перестала воровать.
Говорят, что ты, моя дешевая,
Рестораны стала посещать.
Я еще вернусь с тюремной славою,
Наколов церквуху на груди.
Но тогда меня, порча шалавая,
На тюремной площади не жди.
Шлю тебе, Тамара синеглазая,
Может быть, последнее письмо
Никому его ты не показывай,
Для тебя написано оно.
Есть в скверу ресторанчик отличный
Скучно-грустно в нем Лильке одной
Вот зашел паренек симпатичный
В кепке набок и зуб золотой.
«Разрешите мне, милая дама,
Ваш нарушить приятный покой»,
Так сказал, к ней направившись прямо,
Парень в кепке и зуб золотой.
Часто Лилька там парня встречала
Заимела там Лилька дружка
Но ему ничего не сказала,
Что была по заданью ЧеКа.
Так встречались они понемногу…
Но налет был на банк городской,
И в погоне был раненный в ногу
Парень в кепке и зуб золотой.
Тут мильтоны его повязали
И хотели узнать, кто такой,
Долго били его и пытали,
А он только мотал головой.
И взбешенный начальник кичмана
Лильке пишет приказ боевой:
Порешить поскорей уркагана
В кепке набок и зуб золотой.
Лилька сразу лишилась покоя,
Вспомнив встречи и маленький сквер.
Но своей пролетарской рукою
Она молча взяла револьвер.
Она камеры дверь отворила
И нажала курок спусковой:
Грохнул выстрел – и кепка свалилась,
Пулей вышибло зуб золотой.
Есть в скверу ресторанчик отличный.
Скучно-грустно в нем Лильке одной.
Не зайдет паренек симпатичный
В кепке набок и зуб золотой.
Помнишь вечер, чудный вечер мая,
И луны сияющий овал?
Помнишь, целовал тебя, родная,
Про любовь и ласки толковал?
И, любви окутан ароматом,
Заикался, плакал и бледнел.
Ох, любовь, ты сделала солдатом
Жулика, который залетел.
Залетел он из-за этих глазок,
Погорел он из-за этих глаз.
Ох, судьба, ты знаешь много сказок,
Но такую слышишь в первый раз.
Он теперь тревожными ночами
Прижимает к сердцу автомат,
Говорит душой, а не речами,
Бывший урка, а теперь солдат.
Где ты, дорогая, отзовися?
Бедный жулик плачет о тебе.
А вокруг желтеющие листья
Падают в осенней полумгле.
Может, фраер в галстучке атласном —
Он тебя целует у ворот,
Но, судьба, смеешься ты напрасно:
Урка все равно домой придет.
Он еще придет с победой славной,
С орденами на блатной груди.
Но тогда на площади на главной
Ты его с букетами не жди.
Помнишь вечер, чудный вечер мая,
И луны сияющий овал?
Помнишь, целовал тебя, родная,
Про любовь и ласки толковал?
Кыш вы, шкеты, под вагоны!
Кондуктор сцапает вас враз.
Едем мы, от грязи черные,
А поезд мчит Москва – Кавказ.
Припев:
Свисток, гудок, стук колес —
Полным ходом идет паровоз,
А мы без дома, без гнезда —
Шатия беспризорная.
Эх, судьба, моя судьба,
Ты – как кошка черная!
Гляньте, братцы, за вагоном
С медным чайником идут!
С беспризорною братвою
Поделись, рабочий люд!
Припев.
Мы играем без игрушек,
Дашь – так сразу подберем,
А из собранных полушек
Черной картой банк метнем.
Припев.
Припев.
«Посмотри, какой чумазый,
Лишь блестят одни глаза!»
«Едешь ты в вагоне мягком,
А я на оси колеса».
Припев.
«Отчего так бельма пялю —
Где тебе, дурехе, знать.
Ты мою сестренку Валю
Мне напомнила опять».
«У нее твой голос звонкий
И глаза совсем твои…»
«Ну, а где твоя сестренка?»
«Скорый поезд задавил».
Припев.
«Ну, а мамка где?», – «Не знаю. Потерял с недавних пор.
Мамка мне трава густая,
Батька ветер да костер».
Припев:
Свисток, гудок, стук колес —
Полным ходом идет паровоз,
А мы без дома, без гнезда —
Шатия беспризорная.
Эх, судьба, моя судьба,
Ты – как кошка черная!
Жили-были два громила: (дзынь-дзынь дзыыь-дзынь)
Один я, другой Гаврила, (дзынь-дзынь дзынь-дзынь)
Жили-были, поживали, (драла-фу драла-я)
Баб барали, водку жрали, (дзынь-дзынь дзара)
Раз заходим в ресторан: (дзынь-дзынь дзынь-дзынь)
Гаврила в рыло, я в карман, (дзынь-дзынь дзынь-дзынь)
Баки рыжие С руки, (драла-фу драла-я)
А потом на них кутить. (дзынь-дзынь дзара)
Но недолго мы гуляли, (дзынь-дзынь дзынь-дзынь)
Мусора нас повязали, (дзынь-дзынь дзынь-дзынь)
Быстро дело создают (драла-фу драла-я)
И ведут в народный суд. (дзынь-дзынь дзара)
Там по центру судья строгий, (дзынь-дзынь дзынь– дзынь)
Мы ему с Гаврилой в ноги, (дзынь-дзынь дзынь-дзынь)
Но подняли чин по чину, (драла-фу драла-я)
Дали в шею, дали в спину. (дзынь-дзынь дзара)
А налево прокурор, (дзынь-дзынь дзынь-дзынь)
По натуре он – что вор. (дзынь-дзынь дзынь-дзынь)
Он не хочет нас понять, (драла-фу драла-я)
Хочет срок нам припаять. (дзынь-дзынь дзара)
Вот защитничек встает, (дзынь-дзынь дзынь-дзынь)
И такую речь ведет: (дзынь-дзынь дзынь-дзынь)
«Чтоб на душу грех не брать, (драла-фу драла-я)
Я прошу вас оправдать». (дзынь-дзынь дзара)
Но не тут-то, братцы, было: (дзынь-дзынь дзынь-дзынь)
Намотали нам с Гаврилой, (дзынь-дзынь дзынь-дзынь)
Не ходить нам в ресторан, (драла-фу драла-я)
Не шмонать чужой карман, (дзынь-дзынь дзара)
СУДЬБА ВО ВСЕМ БОЛЬШУЮ РОЛЬ ИГРАЕТ
![]()
Журавли [1] 1
Песенный вариант стихотворения Алексея Жемчужникова.
Здесь, под небом чужим,
Я – как гость нежеланный,
Слышу крик журавлей,
Улетающих вдаль.
Сердце бьется сильней,
Вижу птиц караваны,
В голубые края
Провожаю их я.
Вот все ближе они
И как будто рыдают,
Словно скорбную весть
Мне они принесли.
Из какого же вы
Из далекого края
Прилетели сюда
На ночлег, журавли?
Холод, сумрак, туман,
Непогода и слякоть…
Вид унылых полей
И печальной земли…
Ах, как сердце болит,
Как мне хочется плакать!
Перестаньте рыдать
Надо мной, журавли!
Пронесутся они
Мимо скорбных распятий,
Мимо древних церквей
И больших городов.
А вернутся они —
Им раскроет объятья
Их родная земля
И Отчизна моя.
* * *
На Молдаванке музыка играет.
Кругом веселье пьяное бурлит.
Там за столом доходы пропивает
Пахан Одессы – Костя Инвалид.
Сидит пахан в отдельном кабинете
И поит Маньку розовым винцом,
И между прочим держит на примете
Ее вполне красивое лицо.
Он говорит, бокалы наливая,
Вином шампанским душу горяча:
«Послушай, Маша, детка дорогая,
Мы пропадем без Кольки Ширмача.
Живет Ширмач на Беломорканале,
Толкает тачку, двигает киркой,
А фраера вдвойне богаче стали…
Кому же взяться опытной рукой?
Ты поезжай-ка, милая, дотуда
И обеспечь фартовому побег,
Да поспеши, кудрявая, покуда
Не запропал хороший человек».
Вот едет Манька в поезде почтовом,
И вот она – у лагерных ворот.
А в это время с зорькою бубновой
Идет веселый лагерный развод.
Шагает Колька в кожаном реглане,
В глаза бьет блеск начищенных сапог
В руках он держит важные бумаги,
А на груди – ударника значок.
«Ах, здравствуй, Маша, здравствуй, дорогая,
Как там в Одессе – в розовых садах?
Скажи там всем, что Колька вырастает
В героя трассы в пламени труда.
Скажи, что Колька больше не ворует
И всякий блат навеки завязал,
Что понял жизнь он новую, другую,
Которую дал Беломорканал.
Прощай же, Маша, помни о Канале.
Одессе-маме передай привет!»..
И вот уж Манька снова на вокзале
Берет обратный литерный билет.
На Молдаванке музыка играет.
Кругом веселье пьяное бурлит.
Там за столом, бокалы наливая,
Пахан такие речи говорит:
«У нас, ворья, суровые законы,
Но по законам этим мы живем.
И если Колька честь вора уронит,
То мы его попробуем пером».
Но Манька встала, встала и сказала:
«Его не тронут – в этом я ручусь!
Я поняла значение Канала,
Как Николай, и этим я горжусь!»
И Манька вышла. Кровь заледенило.
Один за Манькой выскочил во двор:
«Погибни, сука, чтоб не заложила,
Умри, паскуда, – или я не вор!»
А на Канал приказ отправлен новый,
Приказ суровый: марануть порча!
И как-то утром с зорькою бубновой
Не стало Кольки, Кольки Ширмача.
Как в саду при долине
Звонко пел соловей.
А я, мальчик, на чужбине
Позабыт у людей.
Позабыт, позаброшен
С молодых, ранних лет.
Сам остался сиротою —
Счастья-доли мне нет.
Ох, умру я, умру я,
Похоронят меня.
И никто не узнает,
Где могилка моя.
И никто не узнает,
И никто не придет.
Только раннею весною
Соловей запоет.
Запоет и заплачет,
И опять улетит.
И никто не узнает,
Где сиротка лежит.
Как в саду при долине
Звонко пел соловей.
А я, мальчик, на чужбине
Позабыт у людей.
Журавли улетели
Журавли улетели, журавли улетели.
Опустели и смолкли родные поля.
Лишь оставила стая среди бурь и метелей
Одного с перебитым крылом журавля.
Поднялись они в путь, и опасный, и дальний,
И затих на мгновенье широкий простор.
Скрип больного крыла, словно скрежет кандальный,
А в глазах бесконечный, безмолвный укор.
Был когда-то и я по-ребячьи крылатым,
Исходил и изъездил немало дорог,
А теперь вот лежу я в больничной палате,
Так без времени рано погас и умолк.
Вот команда раздалась, и четко, и бойко —
Снова в бой посылают усталых солдат.
У окошка стоит моя жесткая койка.
За окном догорает багряный закат.
Ну так что?! Ну и пусть! И какое мне дело,
Если даже последний закат догорит…
Журавли улетели, журавли улетели.
Только я с перебитым крылом позабыт
Судьба во всем большую роль играет,
И от судьбы ты далёко не уйдешь.
Она тобою повсюду управляет:
Куда велит, туда покорно ты идешь.
Огни притона заманчиво мерцают.
И трубы джаза так жалобно поют.
Там за столом мужчины совесть пропивают
А дамы пивом заливают свою грудь.
И там в углу сидел один угрюмый
В костюме сером и кожаном пальто.
Он молод был, но жизнь его разбита.
В притон заброшен был своею он судьбой.
Малютка рос, и мать его кормила,
Сама не съест, а все для сына берегла.
С рукой протянутой на паперти стояла,
Дрожа от холода, в лохмотьях, без платка.
Вот сын возрос, с ворами он сознался.
Стал пить-кутить, ночами дома не бывать,
И жизнь повел в притонах и шалманах,
И позабыл он про свою старуху мать.
А мать больная лежит в сыром подвале.
Болит у матери надорванная грудь.
Она лежит в нетопленном подвале,
Не в силах руку за копейкой протянуть.
Вот скрип дверей – и двери отворились.
Вошел в костюме и кожаном пальто,
Стал на порог, сказал лишь: «Здравствуй, мама!»
И больше вымолвить не смог он ничего.
А мать на локте немного приподнялась,
Глаза опухшие на сына подняла:
«Ты, сын, пришел проведать свою маму,
Так оставайся же со мною навсегда»
«Нет, мама, нет, с тобой я не останусь,
Ведь мы судьбою навек разлучены:
Я – вор-убийца, чужой обрызган кровью,
Я – атаман среди разбойничьей семьи»
И он ушел, по-прежнему угрюмый,
Чтоб жизнь пропащую в шалманах прожигать.
А мать больная навсегда осталась
В своем подвале одиноко умирать.
И вот однажды из темного подвала
В гробу сосновом мать на кладбище несли,
А ее сына с шайкою бандитов
За преступления к расстрелу повели.
Судьба во всем большую роль играет,
И от судьбы ты далёко не уйдешь.
Она тобою повсюду управляет:
Куда велит, туда покорно ты идешь.
В осенний день, бродя, как тень,
Зашел я в первоклассный ресторан.
Но там прием нашел холодный —
Посетитель я негодный:
У студента вечно пуст карман.
Официант – какой-то франт
В сияньи накрахмаленных манжет.
Он подошел, шепнул на ушко:
«Здесь, приятель, не пивнушка,
Для таких, как ты, здесь места нет».
А год спустя, за это мстя,
Я затесался в дивный синдикат.
И, подводя итог итогу,
Стал на новую дорогу,
И надел шкарята без заплат.
Официант – все тот же франт, —
В клиенте каждом понимает толк.
Он подошел ко мне учтиво,
Подает мне пару пива,
Предо мной вертится, как волчок.
Кричу я в тон: «Хелло, гарсон!»,
В отдельный кабинет перехожу я
Эй, приглашайте мне артистов,
Скрипачей, саксофонистов.
Вот теперь себя вам покажу я.
Сегодня – ты, а завтра – я.
Судьба-злодейка ловит на аркан.
Сегодня пир даю я с водкой,
Завтра снова за решеткой.
Запрягаю вечный шарабан.
А шарабан мой – американка.
Какая ночь! Какая пьянка!
Друзья, танцуйте, пойте, пейте,
А надоест – посуду бейте.
Я заплачу. За все плачу!
ЧИТАТЬ КНИГУ ОНЛАЙН: Уличные песни
Песни с улицы… В прежние годы они никогда не звучали в эфире, не достигали наших ушей с экрана, эстрады и граммофонных пластинок. Не входили они и в песенные сборники. Но песни жили и звучали: на улице и во дворе, в общежитии и частной квартире, в лагерной и армейской зоне. Начиная с 50-х годов некоторые из них можно было услышать с «костей» (использованной рентгеновской пленки), чуть позже с магнитофонной ленты в исполнении безвестных менестрелей. У каждой песни был свой автор, но память об абсолютном большинстве из них не сохранилась. Исполнители-интерпретаторы очень часто изменяли текст и мелодию, к сожалению, нередко не лучшим образом. Кто пел и слушал эти песни? Все. Хотя каждая социальная группа отдавала предпочтение своему репертуару Песни продолжают жить и сегодня. Потому, что являются не только отражением подлинных человеческих чувств и мечты о яркой жизни, но и нашей истории, и нашей повседневной действительности. Этим песни выгодно отличаются от большинства так называемых песен советских композиторов. Не случайно раннее творчество многих маститых бардов мало отличалось от «песен с улицы».
Сборник готовился в «застойные» годы. С тех пор имена некоторых авторов стали известны. Так, стал известен автор «Лесбийской свадьбы» Юз Алешковский. Имена некоторых других известны предположительно.
Вместе с тем фольклорно-песенная переработка стихов отдельных поэтов иногда настолько далеко уводит нас от оригинала, что можно, скорее, говорить только о цитировании первоисточника, да и то неточном: достаточно сравнить «Ах, васильки, васильки» и соответствующий фрагмент стихотворения А. Н. Апухтина «Сумасшедший». Составитель счел возможным сохранить первоначальный безавторский статус некоторых песен, то есть оставить их такими, какими они были и исполнялись (в том числе и составителем) «при социализме».
В первых, «микротиражных» изданиях сборника (1990, 1995 гг.) составитель сообщал, что не закончил работу по собиранию песен и приведению к «общему знаменателю» их многочисленных, иногда несуразных текстов. Настоящий сборник пополнен новыми песнями, представлены отдельные альтернативные тексты, в том числе и некоторых широко известных песен. Включена подборка собственных песен, которые показались схожими с «песнями с улицы». Хотя бы по судьбе, так как никогда раньше не звучали перед широкой аудиторией.
Подавляющее большинство песен сборника — подлинный, преимущественно городской песенный фольклор России XX столетия. Этим объясняется наше к ним отношение.
Составитель выражает глубокую признательность Владимиру Коростылеву за вклад, внесенный в создание сборника.
Споем, жиган, нам не гулять по бануИ не встречать веселый праздник Май.Сноси, жиган, как девочку-пацанкуВезли этапом, отправляя в дальний край. За много верст на Севере далеком,Не помню точно, как и почему,Я был влюблен, влюблен я был жестоко —Забыть пацаночку никак я не могу. Который год живу я с ней в разлукеНа пересылках, в тюрьмах, лагерях.Я вспоминаю маленькие рукиИ ножки стройные в суровых лопарях. Где ты теперь? Кто там тебя фалует —Начальник зоны, старый уркаган?Или в побег ушла напропалую,И напоследок шмальнул в тебя наган. И, может быть, лежишь ты под откосомИль у тюремных каменных ворот.И по твоим по шелковистым косамПрошел солдата кованый сапог. Споем, жиган, нам не гулять по бануИ не встречать веселый праздник Май.Споем, жиган, как девочку-пацанкуВезли этапом, угоняя в дальний край.На Колыме, где холод и тайга кругом,Среди снегов и елей синевыТебя я встретил с подругой вместе —Там у костра сидели вы. Шел тихий снег и падал на ресницы вамВы северной природой увлеклись.Тебе с подругой я подал руку —Вы, встрепенувшись, поднялись. Я полюбил очей твоих прекрасный светИ предложил встречаться и дружить.Дала ты слово мне быть готовойНавеки верность сохранить. В любви и ласке время незаметно шло.Но день настал — и кончился твой срок.И у причала, где провожал я,Мелькнул прощально твой платок. С твоим отъездом началась болезнь моя.Туберкулез проходу не давал.По актировке — врачей путевке —Я край колымский покидал. Немало лет меж нами пролегло с тех пор…А поезд все быстрее мчит на юг.И всю дорогу молю я БогаС тобою встретиться, мой друг. Огни Ростова тихий снег слегка прикрыл,Когда к перрону поезд подходил.Тебя, больную, совсем седую,К вагону сын наш подводил. Так здравствуй, поседевшая любовь моя!Пусть кружится и падает снежокНа берег Дона, на ветки клена,На твой заплаканный платок.
Мы бежали по тундре, по широким просторам,Там, где мчится курьерский Воркута-Ленинград,Мы бежали из зоны, а за нами погоня —Кто-то падал убитый, и кричал комендант.
По тундре, по стальной магистрали,Где мчится скорый Воркута — Ленинград…По тундре, по стальной магистрали,Там мчится скорый Воркута — Ленинград.Дождик капал на рыло и на дуло нагана.Вохра нас окружила: «Руки вгору!» кричат.Но они просчитались — окруженье разбито,Нас теперь не догонит револьверный заряд.
Мы бежали с тобою зеленеющим маем,Когда тундра одета в свой прекрасный наряд.Мы ушли от погони. Мы теперь на свободе,О которой так много в лагерях говорят.
В эту темную ночку я опять в одиночкеПеред совестью чистый, но законом распят.Предо мной, как икона, ненавистная зона.А на вышке все тот же распроклятый солдат.
По тундре, по стальной магистрали,Где мчится скорый Воркута — Ленинград…По тундре, по стальной магистрали,Там мчится скорый Воркута — Ленинград.
Это было весною, в зеленеющем мае,Когда тундра проснулась, развернулась ковром.Мы бежали с тобою, замочив вертухая,Мы бежали из зоны — покати нас шаром!
По тундре, по широкой дороге,Где мчит курьерский Воркута-Ленинград,Мы бежали, два друга, опасаясь тревоги,Опасаясь погони и криков солдат.Лебединые стаи нам навстречу летели,Нам на юг, им на север — каждый хочет в свой дом.Эта тундра без края, эти редкие ели,Этот день бесконечный — ног не чуя, бредем.
Ветер хлещет по рылам, свищет в дуле нагана.Лай овчарок все ближе, автоматы стучат.Я тебя не увижу, моя родная мама,Вохра нас окружила, «Руки вгору!» кричат.
В дохлом северном небе ворон кружит и карчет.Не бывать нам на воле, жизнь прожита зазря.Мать-старушка узнает и тихонько заплачет:У всех дети как дети, а ее — в лагерях.
Дай пистолет!
Для вставки трека RealMusic на страницу стороннего сайта нужно полностью скопировать указанный код, вставить его в HTML страницу стороннего сайта и сохранить.
На два кирпича ошибся и в уборную попал
КНИГИ 403306 АВТОРЫ 123015 СЕРИИ 41524 ЖАНРЫ 491 ГОРОДА 1124 ИЗДАТЕЛЬСТВА 16867 ТЕГИ 305329 СТАТЬИ 477
Лит Век - электронная библиотека >> Алексей Добряков >> Народные песни >> Уличные песни >> страница 11
class="stanza">
Но не тут-то, братцы, было —
Сон нарушили тотчас:
Разговаривают двое
Плюс мужские голоса.
Говорит один другому:
Ты послушай-ка, браток,
Проигрался в стос проклятый,
И пришлось идти на скок.
Взял фому и долотишко,
Быстро-быстро похилял.
И к пяти часам, как время,
На хавиру приканал.
Прихондрычил на хавиру
И как вкопанный я встал:
За столом четыре черта
В карты резалися там.
Черти тут переглянулись,
Побелели, как мука.
Знают черти, что на деле
Не дрожит моя рука.
Я, браток, не фраернулся:
Всех чертей под стол загнал.
Все червончики их слямзил,
К туркам в гости уканал.
В Турции дела неплохи:
По карманам — боже ж мой! —
Кошельков по тридцать на день
Доставал одной рукой.
Турки думали-гадали,
Но придумать не смогли.
Пятьдесят косых собрали
И султану отнесли.
Дал султан совет им дельный:
Чтобы целы кошельки
Запирайте вы карманы
На висячие замки.
Все ж и тут я не промазал,
Нигде промаху не дал:
Долото я взял побольше
Долотом замки сшибал.
Но Россия все же манит:
Я в России родился.
И с пиастрами в кармане
Я в Россию подался.
А в России прямо чудо:
Бабы влопались в меня,
Три куска они давали
Со словами: «я твоя».
Но в России я споткнулся:
Магазин подкопом брал,
На два кирпича ошибся —
И в уборную попал.
Зануда Манька
Зануда Манька, чё ты задае(во-во)шься?
Подлец я буду, я тебя узна(ви-ва-ви-ва)л.
Я знаю все, кому ты отдае(во-во)шься.
Косой мне Петька правду рассказал.
Зачем, зануда, желтые ботинки,
Шелка и крепдешины покупа(ви-ва-ви-ва)л,
Менял порты на ленты и резинки,
Во всем тебе, гадюка, угождал?
Теперь же вся шпана с меня смее(во-во)тся,
И фраером считают все меня(ви-ва-ви-ва)
Косой раз пять на день со мной дере(во-во)тся
И все, гадючий рот, через тебя.
Вернися, Манька, мы с тобой поладим.
И будем вместе жизнь мы дожива(ви-ва-ви-ва)ть
Гитару я настрою и сыграю.
С Косым тебе недолго гадовать.
Хавиру тебе новую постро(во-во)ю,
И на бану не будешь ты кима(ви-ва-ви-ва)ть
Работа тебе будет небольшо(во-во)ю:
Мое лишь барахлишко постирать.
А если ж ты, гадюка, не вернешься,
Забудешь на всю жизнь мои слова(ви-ва-ви-ва),
И если будешь падать на Косого,
Пеняй тогда, гадюка, на себя.
Зануда Манька, чё ты задае(во-во)шься?
Подлец я буду, я тебя узна(ви-ва-ви-ва)л
Я знаю все, кому ты отдае(во-во)шься.
Косой мне Петька правду рассказал.
Вот так, Манька.
Я встретил Валечку
Я встретил Валечку на шумной вечериночке,
Среди нас были блатные пареньки.
Глазенки карие, хорошая блондиночка
Зажгла в душе моей бенгальские огни.
Хозяйка вечера, Катюша черноокая,
Чего-то, видно, поставила на стол.
Ослабла Валечка от первой рюмки водочки,
Сестра звала ее: «Пойдем, Валя, домой».
Гитара наша, мандолина, балалаечка
Фокстрот ударили, и ножки — впереплет.
Обнял ее я чуть повыше талии,
А грудь упругая колышется вперед.
Сестра ушла, а Валечка осталася.
А на часах пробило ровно два.
Я взял ее, повел в другую комнату,
А ночка тихая и темная была.
Я целовал, а сердце мое билося,
От поцелуев кружилась голова.
Не помню, что потом со мной случилося,
Лишь только помню я Валины слова:
«Не трожь меня — я девушка невннная,
Скрывать не стану — всего шестнадцать лет»
Но тут история, скажу вам, очень длинная —
На этот вечер терпенья больше нет.
Резинка лопнула, и трусики спустилися,
Руками сильными бюстгальтер я порвал.
Кровать двуспальная под тяжестью качалася,
И я ей целку навеки поломал.
Цыганочка Аза
Молоденький мальчишечка
С дружкам на скок ходил,
А через пару годиков
На нары угодил.
Цыганочка Аза, Аза,
Цыганочка черноглаза,
Черная, фартовая,
На картах погадай.
Сиди, сиди, мальчишечка,
Сидя и не горюй,
А вместо передачи
Соси соленый хуй.
Дедушка Калинин,
В рот тебя ебать,
Выпусти на волю —
Не буду воровать.
Сидел, сидел мальчишечка,
Сидел не горевал,
А вместо передачи
Соленый хуй сосал.
Сидел, сидел мальчишечка,
Соленый хуй сосал.
А как на волю выбрался,
По новой воровал.
Цыганочка Аза, Аза,
Цыганочка — блядь, зараза,
Черная, фартовая,
На картах погадай.
Шарабан мой американка
Бежала я из-под Симбирска,
А в кулаке была записка.
Эх, шарабан мой — американка,
А я девчонка да шарлатанка.
Один поручик — веселый парень —
Был мой попутчик и был мой барин.
КНИГИ 403306 АВТОРЫ 123015 СЕРИИ 41524 ЖАНРЫ 491 ГОРОДА 1124 ИЗДАТЕЛЬСТВА 16867 ТЕГИ 305329 СТАТЬИ 477
Дело было во Стамбуле
Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Данные пользователей обрабатываются на основании Политики обработки персональных данных. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2021. Портал работает под эгидой Российского союза писателей. 18+
Читайте также: